Расплата за ложь. Фартовые бабочки

— Игнатьич! — обращаясь к Бирюкову, воскликнул Голубев. — Красную «Вольво» с таким номером внук Купчика заснял на видеопленку. Элементарная подмена номеров!

— К этому номеру, чтобы не засыпаться при конфликте с ГАИ, должен быть и соответствующий техпаспорт, — сказал Бирюков. — Надо попытаться найти его.

Долго искать не пришлось. Паспорт лежал в дорожной аптечке, плотно набитой бинтами и лекарствами для оказания первой помощи. Выдан он был на ту же самую «Вольво», тому же Дозорцеву, но проживающему не в Кемерово, а в Новосибирске. Разумеется, и выдала его новосибирская ГАИ.

Безлюдная в момент приезда к месту происшествия оперативной группы автотрасса с приближением рабочего дня стала активно оживать. Первыми открыли движение грузовики из райцентра. Подъезжая к необычному скоплению людей и машин, среди которых выделялся милицейский УАЗ, шоферы сбавляли скорость и с любопытством глазели на оперативников, пытаясь сообразить, что же здесь произошло такое важное, что даже прокуратуру подняли спозаранку.

Друг за дружкой со стороны райцентра показались два желтых молоковоза. Первый из них проехал мимо на тихом ходу, а второй вдруг свернул на обочину к белой «Ниве» и остановился. Из кабины вылез среднего роста загорелый парень в рабочем джинсовом костюме и через дорогу направился к оперативникам. Бирюков узнал водителя районного молокозавода Сергея Тюменцева, с которым жил в одном многоквартирном доме. Поздоровавшись, Тюменцев тихо спросил:

— Убийство, Антон Игнатьевич, что ли?..

— Разбираемся, Сережа, — уклончиво ответил Бирюков.

— Ох, прошедшей ночью я тут чуть не наделал гробов с музыкой, — Тюменцев поправил вихрастый чуб. — Молоко вожу из «Авангарда». Коровы там сейчас на летних выпасах. Вчера приехал к вечерней дойке, а у электрика что-то не ладится. Как говорится, фазу потерял. Пока он колупался, солнышко закатилось. Короче, дойку закончили уже в двенадцатом часу ночи. Залили мне полную цистерну, и я газанул на всю железку, чтобы хоть чуть-чуть пораньше на завод приехать, разгрузиться да пойти домой баиньки. На скорости под восемьдесят километров подъезжаю с той стороны к тому лесу… — Сергей показал на рощу, за которой Кухнин косил траву. — Там крутющий поворот дороги, почти под девяносто градусов. Чтобы не кувыркнуться на вираже, понятно, сбавил скорость до пятидесяти, а когда вывернул на ровный участок, опять — по газам. И тут вижу, красные габаритки на обочине. Сообразил, стоит легковая. Темнота — хоть глаз коли, только мои фары асфальт освещают. И вдруг рядом с габаритными огнями на моей полосе движения, как вспыхнут фары встречной машины! Жму на тормоза, но груженный молоковоз не так просто остановить. А тот, гад, включил правый поворот и прет прямо мне в лоб. Вот ситуация! Вправо на обочину нельзя свернуть потому, что там машина стоит, а влево вроде этот, придурок, намеревается на свою полосу свернуть. Да мне туда и нельзя уклоняться. Если столкнемся, я ж на встречной полосе окажусь. Значит, если живой останусь, тюрьма мне. Честно, Антон Игнатьевич, думал — крышка! Каким фертом он успел от меня увернуться, до сих пор не пойму. Ну, каскадер, едри-его-моталки!..

— Что за машина? — заинтересовался Бирюков.

— Вначале думал, черная «Волга», но потом, когда он перед носом мелькнул в сторону, понял, что какая-то иномарка. Либо «Тойота», либо «Ниссана». Что-то в этом роде.

— Он что, тот «каскадер», стоял возле этой машины?

— Или стоял, или ехал с погашенными огнями. После, как говорится, задним числом я пришел к выводу, что ему очень хотелось, чтобы я, опасаясь встречной полосы, свернул на обочину и превратил эту красную иностранку в груду искореженного металла. И сам я наверняка в такой ситуации кувыркнулся бы с полной цистерной молока.

— Выстрела не слышал?

— Нет, Антон Игнатьевич, не слышал. Мотор здорово ревел, да и в голове у меня все перемешалось от такой аварийной свистопляски, — Тюменцев, вроде вспоминая неприятное, передернул плечами. — Он же, дурак припадочный, кружился вокруг меня, как ведьмак на шабаше. Сразу-то, когда увернулся от столкновения, исчез на повороте за тем лесом. Какие-то секунды прошли — в боковое зеркало вижу, гонится за мной со скоростью звука. Я уже «ручной стартер», то есть это, конечно, пусковую рукоятку приготовил, чтобы отмахнуться. Думал, он за свои же грехи да мне физиономию хочет начистить. Нет, со свистом пронесся мимо и скрылся в райцентре.

— Больше его не видел?

— В том-то и дело, что видел. Напротив «Марианны» попался опять навстречу. На этот раз ехал по своей полосе, но опять же с нарушением Правил — без всяких огней. Мне даже показалось, будто он передо мной развернулся то ли от усадьбы старика Купчика, то ли от Насти Весниной.

— Знаешь их?

— Как не знать. Я на этой улице вырос, а родители до сих пор живут в доме рядом с той халупой, которую Паша Таловский купил себе для возведения дворца.

— О последний событиях в «Марианне» слышал?

— Мать рассказывала, будто Майю Шелковникову убили. А кто, зачем и почему — не слыхал.

— О Паше Таловском какого мнения?