Распорядок агонии

Я не сдурела – признаю вслед за тёзкой Ольгой Арефьевой – я вообще такая. В деталях и в целом, в порывах и в тщательно разработанных планах. В душе и в башке, содержимое которой и на Земле интриговало народ, и тут стало притчей во языцех. Правда, желательно, чтобы это всё-таки было признание заслуг, а не поучение, как поступать не следует. Если уж и быть примером, так не только для чужой пользы, но и для собственной гордости, которая нуждается в пропитании. А на чужих похвалах гордость жиреет куда быстрей – особенно на заслуженных. Особенно, когда из шкуры лезешь, чтобы заслужить.

К концу четвёртых суток боевых действий все аэропланы вымотались – их пилоты, израсходовав весь боезапас, остались не у дел. Ночью нартии, наконец-то, отъелись и завалились спать. А мы валялись на песчаном бережку в каком-то километре от захваченного врагом городка, и любовались его замечательными кораблями, торчащими в море, как бельмо на глазу. От невиданной прежде флотилии в двести шесть кораблей осталось меньше половины. И теперь все наши знатоки военной науки гадали: где же у безмозглых та самая критическая точка принятия решения? Когда же до них дойдёт вся несуразность их позиции?

Во-первых, мои кузены не склонны изучать любой вопрос в принципе, ожидая указаний сверху. Во-вторых, у них нет нужды отстаивать свои взгляды, поскольку взгляд у них один на всех. Наконец, они не могут передумать, поскольку и не думали изначально. Нет, они доживали свою катастрофу до того числа потерь, которое было указано в приказе. Безмозглые дважды разбивали флот Катаяртана на море, значит, такой способ ведения войны был правильным. И всё-то у них было правильно: и они на своём месте, и море на своём месте. Оставалось лишь дождаться, когда на своё место прибудет и противник.

– Когда мы их расколошматили у Свастла, они ещё пару раз пытались высадиться на берег, – рассказывал Сарг собравшимся вокруг него мужикам. – И оба раза Варкар с громадным трудом не допустил высадки. До меня только тут дошло, что они решили больше не воевать на суше, раз у них это плохо получается. Оттого и стремление безмозглых настроить как можно больше кораблей. С такой флотилией в море у них абсолютное превосходство. А мы, как идиоты, тупо ждём войны на суше и готовимся. И здесь чуть не совершили ту же ошибку.

– Просто до безмозглых на этом море никто по-настоящему не воевал, – заметил Мейхалт. – Огромные флотилии влетают в копеечку. Да и результат не в пользу завоевателей. Ну, оттяпали бы южане у нас кусок на побережье, а дальше что? За нами целый континент. По нему быстро и дёшево может подойти не только войско, но и обозы. А южанам пришлось бы тащить всё морем. Значит, ещё больше увеличивать флот. Весь хавтанат только и будет работать на содержание флота. Кому оно надо?

– А у безмозглых все только на это и работают, – мрачно заметил Тахтуг. – Значит, они так и будут к нам лезть. Сиятельная, а как считает Орден? Не зря же он вмешался в войну.

– Орден изучает и думает, – попыталась отбрыкаться Эби, которой был адресован вопрос.

– А чего тут думать? – брякнул какой-то умник.

И его, конечно же, махом обсмеяли, выдав поучительную историю про мешки, кислоту в щупальцах и обычную соль, которой можно отравить слизняков. Вот, мол, какую замечательную штуку придумал Орден, когда подумал над тем, над чем иные думать не хотят. А то и просто не умеют. Если же Сиятельные ещё поднапрягутся и подумают получше, то, глядишь, придумают и ещё чего похлеще.

Сюда же Сарг приплёл нартий, хотя тут заслуга целиком и полностью на его совести. Это он посадил нам на шею вредных прожорливых тварей, требующих поминутного внимания к своей персоне. Но в свете последних побед никому из присутствующих в голову бы не пришло посмотреть на эту проблему в таком ракурсе. Кроме пользы в союзе с нартиями другого вреда упорно не замечали. Верней, не умели слышать, как я, того внутреннего отношения, что сложилось у этих паразитов к людям. Не осознавали, что эти еропланы могут манипулировать венцом творения природы. А они манипулировали, что лично я каждый божий день испытывала на собственной шкуре. И даже понимая это, шла на поводу у Гра-ары в девяти случаях из десяти. Да ещё и любила эту стерву.

У меня всё чаще и чаще возникало ощущение, будто нартии – возможно, сами того не понимая – каким-то образом воздействуют на психику человека. Этакий ненаправленный, рассеянный вокруг нас гипноз, который мы вдыхаем, лопаем с едой, пьём с водой. Ещё недавно меня умиляло, как люди по-братски относятся к нартиям. А нынче я уже начала беспокоиться за людей.

За ту же Эби, совсем свихнувшуюся на почве обожания зловредной Рух-ары. За Джен, засыпающую и просыпающуюся с мыслями о Звёздочке. Высказывания Тармени о результате его опыта перестали казаться злопыхательствами неудачника, которого его эксперимент перерос на голову. Мне всё чаще становилось не по себе, когда я наблюдала за вознёй людей с крылатыми троглодитами: у них были семьи, близкие, любимые, но все их мысли крутились вокруг необычных друзей.