Распутье

– Именно. – Его лицо было затемнено, но я руку бы дала на отсечение, что на секунду он брезгливо поморщился – мол, ну какую чушь ты несешь? И соблаговолил добавить, чтобы я это выражение лица и по словам распознала: – Каждую ночь тут торчу – все жду, когда вы гулять пойдете. А когда не приходите, я в тех кустах плачу, – он повернул голову к зарослям гортензий.

– Поэтично, – одобрила я. – Тогда давай уже к делу, звал-то зачем?

Он помолчал, словно решил теперь подумать, зачем меня к конюшне приволок. Но потом все-таки заговорил тихо:

– Увидел вас и решил сказать, если вам не сообщили. Елизавета Андреевна, пока нас не было, повсюду в доме установили камеры и прослушки. Это на случай новой крысы, если такая появится. Иван Алексеевич решил перестраховаться, очень правильная позиция.

– Правильная! – одобрила я. – Но меня-то ты чем решил шокировать? Мне скрывать нечего.

– Понимаю. Но о таких вещах лучше знать, чем не знать. Все, разговор окончен, и не смейте кому-то об этом говорить.

Захотелось рассмеяться, но смешок вдруг застрял в горле. Мне скрывать-то нечего, но вот буквально сегодня утром мы с Сашей о спорной вещи болтали – уйду или не уйду когда-нибудь от мужа. К счастью, занимались мы на улице, но теми же бессмысленными фразами могли обменяться и в доме. И потом получился бы сложный разговор с Иваном о том, что я совсем не то имела в виду: ляпнула и ляпнула… Но хорошо, что не в доме. Смешок пополз обратно, странным образом холодя желудок. В прослушке для поиска предателей нет ничего особенного, но Ваня об этом даже не заикнулся!

– И в моей спальне? – я поинтересовалась уже суше.

– Вряд ли, но не уверен. Сомневаюсь, что Иван Алексеевич позволил бы охране подсматривать или подслушивать за вами. Могу потом глянуть схемы расположения еще раз.

– А в твоей комнате? Уверена, это ты проверил.

– В моей нет, конечно. Обо мне шеф не знает только то, во сколько я врубаю порнушку и на какой минуте ее вырубаю. Эта информация не стоит никаких затрат. Да и бессмысленно в моем случае, я бы все равно узнал и смог бы подключиться, мне надо или доверять абсолютно, или гнать отсюда взашей.

– Мне тоже скрывать нечего, – повторила я уже менее уверенно. – Но спасибо, что предупредил. Кстати, почему?

– За совместную гречку, – кажется, он сказал это без малейшей иронии. – И потому, что люди иногда просто болтают без оценки, как это можно услышать.

Как раз о нашем разговоре с Сашей, а Коша меня, наверное, вообще легкомысленной болтушкой считает, это немного обидно. Потому я вернула:

– Все люди, кроме тебя, как понимаю. Ладно, все равно благодарю. Поставлю галочку в графу «Кошина забота».

– И сколько у меня уже таких граф?

– Вторая только. Первая называлась «Беспробудный Кошин похеризм».

– Вы очень удачно мне льстите, Елизавета Андреевна. Спокойной ночи.

– Подожди! – Он застыл от оклика, ожидая. – Коша, хоть ты скажи, как дела у Ивана, врага ведь нашли, как скоро с ним расправятся? Достала эта неопределенность!

– Как скоро? – он улыбнулся, на миг в темноте блеснули зубы. – В вас проснулась кровожадность? Ума не приложу, как в этой ситуации решать, успокойтесь и вы – в очередной раз. Думаю, конфликт затянется, лично я путей выхода не вижу. Но я уже один раз ошибся, потому лучше промолчу.

Понимала, что Коша готов сорваться, а следующее слово я от него услышу через пару недель, все как обычно. И он не ожидал, что я брошусь на него – заломить руку не получилось, зато вцепилась в рукав мертвой хваткой.

– Что ты имеешь в виду? Алаев непричастен? А кто?

– А, так вам не сообщили? Ну, расскажут, если посчитают нужным. Спокойной ночи. Если бы мне платили за каждое «спокойной ночи», то я бы уже озолотился. Улавливаете намек?

Он положил ладонь поверх моей и отодрал от себя. Но я не могла замолчать:

– Коша, да что происходит? Не сообщили – так ты сообщи! Если бы не ты и Саша, я бы сейчас сидела в чьем-нибудь подвале. Не факт, что была бы жива! Так имею я право знать, за что и с какими целями я кому-то понадобилась? Убили бы меня или выкуп бы попросили? Почему ты этой потребности оценивать собственную ситуацию не понимаешь?

Но он развернулся и уже почти вышел на освещенную дорожку. Я кинулась следом, продолжая:

– Твою мать, Коша! Не будь таким бездушным пнем!

– Кажется, в моем резюме появилась новая графа, – единственное, что он ответил, не оборачиваясь.

И я поддалась порыву, а заодно и злости. Налетела на него, примеряясь точнее, а прием этот мы с Сашей сегодня прекрасно отчеканили – если пар и не спущу, то хоть первого инструктора поражу прогрессом.

Ударить в правое предплечье получилось – он просто не ожидал. Резко развернулся, я на выдохе сменила стойку. Удар снизу оказался еще удачнее, но я обрадоваться не успела – через секунду каким-то образом перевернулась прямо в воздухе и ударилась о землю плашмя грудью. Коша надавил на шею, прижимая щекой к почве еще сильнее.

– Да не так это делается, криворучка, – прокомментировал устало. – Я же левша, забыли? На кой хер мне правую сторону вырубать? И про злость – говорил же. Меньше бы пыхтели, успели бы пнуть.