Распутье

– Но ведь я могу убить тебя первого.

– Тогда ты скоро сдохнешь в тайге, и твой анархизм не поможет. Здесь пока я и Юханька хозяева, да вот еще Черный Дьявол. И не сдохнет же, тварина.

– И всё же, скажи мне честно, зачем ты вёл нас туда? – не отставал Коваль.

– Честно? Неужель вы, товарищ Коваль, думаете, что у людей еще осталась честность? А?

– А как же? Разве я не честно воюю за анархию?

– Не дурите мне голову, вы через ту анархию хотели бы иметь от народа хлеб с маслом, но, как я понимаю, он вам дал хрен с маком. Все, кто вопят перед народом о честности, сами до мозга костей бесчестны. Честный! Ха-ха-ха! Если бы вы были честны, то, придя домой, снова бы взялись за соху. Нет, вам подай власть. Сволочь ты, Коваль! Ты даже хотел убить своего дружка Шишканова. Вот его ещё можно назвать честным, не спутайся он с большевиками, не рвись к власти. За что? А за то, что он не бросился искать тебя и мстить тебе за испуг, и, когда я служил у него, он даже сказал мне, мол, коль встретите Коваля, то пусть идет домой, не тронем, будем делать из него человека. Мол, Семен еще не совсем пропащая личность.

– Не верю! – вспыхнул Коваль.

– А ты поверь, если ты называешь себя честным. Поверь и вернись к Шишканову, может быть, еще и должностишку подбросит. Милиционером поставит, а может быть, начальником сделает. У него ведь не всё ладно идет с Лагутиным. Лагутин – тот максималист-большевик, хочет всех вражин убрать, оставить только друзей, как убрал с должности меня, Юханьку. Шишканов ему противоречит, мол, надо делать все по-ленински: если будет нам полезен буржуй, то и буржуя держать при себе, полезен генерал, то и генерала пригреть. А мелкую буржуазию, так он вообще не хотел бы трогать, всем, мол, места хватит под солнцем. Но и Лагутин по-своему прав. Он требовал арестовать меня и Юханьку и предать суду за бандитизм и дезертирство. Орал, мол, неважно какая сейчас власть, Кузнецов с дружками дезертировали не от царя, а от России. Шишканов провошкался. А Лагутина я обязательно убью. Сволочь, хоть и прав в чем-то. Снова я партизан. Трех наших Лагутин пустил в распыл. Хорошие были парни, что резать, что стрелять умели. А о чести и не заикались, знали цену и себе, и той чести. Потому молчи о чести-то, коли сам быдло.

Вернулись к «кислой воде», чтобы оттуда напасть на Горянку и ограбить стариков. Хотя Коваль был против насилия над старцами, но на него цыкнули, и он замолчал. Приказали быть участником грабежа.

– Раз повязался с нами, то чего уж там. Жрать-то что-то надо. А кормить мы тебя задарма не будем. Бог сказал, чтобы каждый добывал хлеб в поте лица своего, – издевался Кузнецов.

Одно радовало Кузнецова, что если Черный Дьявол не пустил их на эту плантацию, то не пустит и тех, кто владеет ею. Значит, пока жив Черный Дьявол, за судьбу плантации можно не опасаться. Она под надежной охраной. Но через год-другой стоит наведаться. Трех часовых потерял, жалко ли? Самому бы остаться живу, а там пусть Дьявол хоть всех передушит.

Шли с осторожностью. Заметили на тропе двух пешеходов. Залегли. Взмах рукой – и путники были окружены, тут же обезоружены. Это были Арсё и Журавушка. Они шли тропой в Ольгу. Прошел слух, что туда завезли большую партию американских винчестеров, хотели закупить десятка два. Ведь винтовка Винчестера – мечта любого охотника: легка, прикладиста, безотказна на охоте и в бою, точно бьет. Несли с собой по десятку соболей, по полтысячи рублей ассигнациями.

– Ну, вот и попались, большевички, – зло щурил глаза Кузнецов. – Куда и зачем чапаете? Не знаете? Обыскать! Хорошо. Молодцы! Ладную деньгу вы нам подбросили. Спаси вас Христос!

– Их надо расстрелять! Это они вызволили Шишканова из кутузки! – вмешался Коваль. Не вмешайся он, то быть бы побратимам убитыми.

Кузнецов вспыхнул, оскалил зубы, раздельно ответил:

– Пока здесь командир я! А если я командир, то прошу мне не подсказывать. Анархия у нас не в почете! Это будешь своим отрядом командовать! А вы, побратимы, дуйте назад. В Ольге вам уже делать нечего. Я вам все прощаю: и то, что вы лили грязь на меня, и то, что вы большевики. Бегом!

Арсё и Журавушка не стали ждать повторной команды, круто повернулись и побежали по тропе. Винтовки у них отобрали. И только когда они скрылись за поворотом, Кузнецов понял, что Коваль был прав. Ведь побратимы побежали в Горянку. Загодя поднимут переполох, а чего доброго, так их теперь встретят выстрелами. Хотя из чего им стрелять? У стариков не должно быть оружия. Скрипнул зубами, набросился на Коваля:

– Кто просил тебя лезть со своим языком. Смутил мне разум. Догнать! Бегом!

Так просто догнать Журавушку и Арсё?! Первый мог бежать рядом с конем целый день, второй, пусть и короче были у него ноги, тоже мог бежать целый день без устали.

Арсё на бегу ругался:

– Плохие мы стали охотники, в прошлом году ограбил нас Юханька, в этом – Кузнецов. Совсем не стало глаз и ушей.