Распутин

«Что она, сумасшедшая или что?» - с удивлением думала красавица, глядя на свою собеседницу во все глаза.

Слышавшая весь этот разговор бойкая Лариса Сергеевна хохотала: ей казались ужасно смешными и хлопоты черноглазой княгини, и те трудности, которые считает нужным воздвигать такому пустому в сущности делу московская гостья. Лариса Сергеевна заражалась все более и более новыми петроградскими настроениями и жила очень широко и весело, и если не закидывала своих последних чепчиков за традиционные мельницы, то только потому, что ей уже давно нечего было закидывать.

- Еще! - крикнул Григорий, подставляя свой бокал Мишке Зильберштейну, банкиру, толстому и лупоглазому.

Тот предупредительно налил ему еще шампанского.

- Ничему так не завидую я в вас, Григорий Ефимыч, как вашей способности... гм... любить прекрасных женщин... - блестя масляными глазами, неверным языком проговорил он, смеясь нелепо. - В ваши годы, и такая сила...

- А что? Или прокис уж? - небрежно сказал Григорий, допивая бокал. - Так ты сходи к моему дружку Бадмаеву, - кивнул он на маленького смуглого в странном белом костюме тибетца, который невозмутимо и серьезно глядел на все своими черненькими глазками. - Он тебе таких специй даст, на стену полезешь... У них, чертей косоглазых, это дело сурьезно поставлено. Сходи, попробуй...

- Да неужели... помогает? - удивился тот.

- Попробуй... - повторил Григорий и отвернулся от банкира. - Русскую! - крикнул бешено Григорий. - Ну вас к черту, не орите, довольно! - цыкнул он на цыган. - Эй ты, светлость, жарь русскую... Или нет, валяй лучше «Во саду ли, в огороде...» или «По улице мостовой»... Ну, поворачивайся!

- Impayable! - повторил с восторгом принц Георг, садясь за пианино.

- А вы все тащи к чертовой матери ковер!.. - распоряжался Григорий. - Ты, князь, какого черта... не слышишь, что ли... Тащи, говорю, ковер!..

Налитой кровью князь-гвардеец, муж черноокой княгини, с полным усердием бросился снимать с помощью других большой ковер. Но они переусердствовали и повалили стол со всем, что на нем было. Снова со звоном посыпались на паркетный пол бутылки и хрусталь. Везде стояли лужи шампанского. Женщины визжали и с хохотом вытирали салфетками облитые туалеты. Мужчины хохотали как помешанные. Лакеи сунулись было подбирать, но Григорий одним словом вымел их вон из кабинета.

- Чище, чище отделывай! - строго крикнул он принцу. - Размок, что ли? Чище!

И вдруг, стукнув ногами о пол, он сделал выходку. Всех точно невидимым огнем каким зажгло. Песня огненно вихрилась. Лицо Григория было бледно, ноздри раздувались, и глаза горели. Все жилочки, все суставчики перебиравшая песня разгоралась, и Григорий вдруг понесся среди битого хрусталя и луж шампанского по комнате. То приседал он, выкидывая ногами, то отбивал ими дробь по паркету, то снова несся, точно ничего не видя, вперед, и на лице его были строгость и упоение. Уменье его было совсем не так уж велико, но страсть его пляски зажигала всех...

- Ну, Сергеевна... - крикнул он вдруг пьяно хорошенькой Ларисе. - Ай задремала?!

И помахивая беленьким платочком, Лариса неудержимо понеслась за отступавшим перед ней Григорием. И увернулся он точно, и рассыпался перед ней мелким бесом, и пошел на нее вдруг грудью, четко и легко отбивая сильными ногами такт веселой песни.

Из угла с дивана на него ласково и тепло смотрела приезжая красавица...

Сердца разгорались под дробные зажигающие звуки пианино, и вдруг толстый налитой генерал, муж черноокой княгини, разом сбросил свой мундир и пустился вприсядку, но поскользнулся в луже шампанского и растянулся в ней. Все загрохотало диким хохотом.

- Тьфу! - досадливо плюнул Григорий. - Плясать, и то черти паршивые не умеете! Пить, пить, пить! - крикнул он дико.

И в широко раскрытые двери официанты снова внесли на больших подносах все, что требовалось: вкусы и порядки Григория Ефимовича они знали.

И снова диким гомоном зашумела пьяная компания...

Какого-то совсем зеленого конногвардейца мучительно рвало около пианино. Принц коснеющим языком издевался над ним...

Чрез неделю уже радостный, довольный собой граф Михаил Михайлович выехал чрез Хапаранду на Стокгольм с важным поручением в Англию...

XII

«ПЯТЬ ЧАСОВ У ФОНТАНА»

Ночь на вилле Родэ закончилась таким грандиозным скандалом и побоищем, что с утра о ней заговорил весь город. Газеты не посмели остановиться на этом происшествии, но зато всюду - по редакциям, в частных домах, а в особенности в кулуарах Думы - было много возмущения, сверкания глазами и жестов. В Думе в самом воздухе даже как будто чувствовалось какое-то грозовое напряжение. Миллионы больших и маленьких бедствий терзали русскую землю, но обо всем этом люди не хотели, даже просто не могли думать: все застилал собою этот серый, землистый, пьяный и ненавистный лик, этот отвратительный мужик, в грязных лапах которого было все, вся судьба миллионов людей - как, по крайней мере, очень многим из них это казалось...