Распутин наш. 1917

Сразу по прибытии в порт Романов гости ужаснулись: присланное из Англии вооружение, доставляемое с огромным риском через минные поля, под угрозой нападения германских рейдеров и подводных лодок, мокло под дождем и снегом. “Тысячи тонн снаряжения были свалены в доках и на набережной, и не чувствовалось никакой надежды, что их вскоре отправят дальше…” – написал в своем дневнике Милнер, забыв добавить, что это было дело рук тех, кто ел с ладони британцев последние три года.

Специальный поезд, на котором делегацию везли в Петроград, шел не спеша, с чувством, с толком, с расстановкой, позволяя по дороге произвести рекогносцировку и военную топографию местности. Путешествие заняло три дня. Прибыли в столицу утром 29 января, детально распределив роли, согласовав планы работы и примерно вычислив предполагаемый результат.

31 января Николай II принял в Царском Селе всю делегацию. Милнер вручил царю два письма от ГеоргаV, а для вдовствующей императрицы Марии Федоровны – письмо от ее сестры Александры, жены английского монарха. Еще через два дня проконсул получил личную аудиенцию и обедал с императором и императрицей. После этой встречи Милнер сказал Вильсону, второму по положению члену британской делегации: “Император и императрица, хотя держались очень любезно, но совершенно отчетливо дали понять, что не потерпят никакого обсуждения российской внутренней политики”.

Николай II и Александра Фёдоровна не подозревали, что никто из англосаксов с не собирается что-либо с ними обсуждать. Венценосные особы были осмотрены, “взвешены”, признаны негодными и списаны. Осталось только грамотно утилизировать.

Конференция союзников открылась 01 февраля в Круглом зале Мариинского дворца. Работа продолжалась три недели, до 21 февраля – ровно столько, чтобы успеть встретиться со всеми туземными заговорщиками, согласовать с ними план и ход переворота, проинспектировать готовность провокаторов и боевых террористических групп, условиться об оперативной связи и действиях в непредвиденной ситуации.

Генерал Вильсон и сопровождающие его офицеры разведки за это время посетили в Пскове ставку генерала Рузского, заехали в Минск к генералу Эверту. Затем вместе с Милнером прокатились в Москву, проинспектировали революџионные настроения купечества и чиновничества. Ключевой встречей была беседа с князем Львовым. “Высокие европейские лица” вручили потомку Рюрика “ярлык на княжение”, согласившись признать его главой “народного правительства” после свержения “кровавого душителя свободы и демократии Николая II”.

Памятуя о трагедии миссии Китченера, отъезд делегации держали в секрете. Всем пришлось пожертвовать своими ботинками, оставив их у дверей гостиничных номеров, чтобы создать впечатление, будто их владельцы еще квартируют. Обратно в порт Романов поезд шёл быстрее, утомленные делегаты устали друг от друга и сидели в своих купе, желая как можно быстрее покинуть страну, только что подожжённую по их великодержавному повелению. Из купе все без лишних проволочек быстро перегрузились в каюты крейсера и снова затихли, прислушиваясь к дрожащему от нетерпения чреву корабля и плеску холодных зимних волн за бортом.

Милнер снял верхнюю одежду, заказал кофе и положил на куцый столик “Отчет о миссии в Россию”, открыл первую часть – “Заметки о политической ситуации”, начинающуюся с главного вывода: “Правда заключается в том, что широкие задачи и цели союзников в войне несовместимы с идеями, лежащими в основе системы управления в России. Наиболее правильным и логичным, с точки зрения британских интересов, будет следующая форма правления в этих северных колониях”…[65]

Резкие, отрывистые команды, прозвучавшие снаружи рядом с иллюминатором и топот ног по трапам отвлекли проконсула от чтения документа, заставили отложить его и подойти к иллюминатору. Он прилип к круглому кусочку черного северного неба и скорее почувствовал, чем увидел, как около борта крейсера, идущего самым малым ходом, взвился многометровый гейзер, а по корпусу трижды ударили гигантским молотом.

Получив сразу три смертельные раны, корабль охнул, извергнув пар из разорванных котлов, застонал ломающимися шпангоутами, изогнулся и завалился набок, как падает на землю бизон, пораженный крупной картечью охотника. Ледяная вода Баренцева моря аккуратно и цепко обняла рваную броню своими чёрными руками, не оставив пассажирам ни единого шанса на спасение.

– Убрать перископ! Боцман! Ныряем на тридцать, – коротко скомандовал Мессер, складывая отполированные ручки прибора, и добавил, обращаясь к Непенину, – всё в порядке, Адриан Иванович.

– Теперь следует озаботиться нашим алиби, – подкрутил адмирал висячие усы.

– Не извольте беспокоиться, – Мессер заговорщицки улыбнулся. – На ходовые испытания вышли невооруженными, топлива взяли в обрез… Нашу встречу с каким-то американским пароходом можно считать случайной. Да кто его видел? И вообще, нас здесь нет!..

В это же время в Петрограде.