Распутин наш. 1917

Сталину удалось провести несколько дней в отряде особой важности, познакомиться с боевой, пропахшей порохом молодежью, увидеть, как грамотно они сооружали засаду у полицейского архива, лично пообщаться и понять, какое непаханное поле представляет собой политически дремучая, но отчаянно смелая офицерская среда, хотя жатвенная машина смерти десятки раз прошла над их непреклонными головушками. Таким только грамотно поставить цель и не путаться под ногами на поле боя. Их выгнали в отставку, а они всё равно воюют, не падают духом и просят об одном: «не мешайте нам сохранить горсточку солдат, они еще пригодятся России». Геройство без рисовки, страдание без жалоб, терпение без конца, самопожертвование без позы, патриотизм без фразы – вот солдат, каким его не знали революционеры. Средний русский офицер аполитичен, но национален. Именно он способен построить новую армию, а не учёные дрозды, насвистывающие одну и ту же фальшивую партийную песенку.

Глядя на задорные, молодые, обожжённые войной лица, Сталин долго составлял речь, которая могла бы вдохновить их и сделать союзниками. Зачеркивал, писал заново, недовольно морщился. Так и не закончил, отложил на потом и вынужден выступать экспромтом.

– Пусть не обижаются на меня присутствующие здесь представители мирных профессий, – Сталин осторожно пробовал настроение аудитории после зубодробительной информации от французского дипломата. – Сегодня мы будем говорить об армии. Для этого есть веские причины. Война держит наш народ за горло своей костлявой рукой, и эти объятия смерти необходимо разорвать чем быстрее, тем лучше. Военные силы России за три года до дна испили горькую чашу несправедливости, и я сейчас не буду отделять солдат от офицеров, хотя это очень модно среди моих соратников-революционеров. Золото погон в окопах не заметно. Там на всех одна грязь, одна вошь. Кадровые офицеры, стараясь личным примером доблести, бесстрашия и самоотверженности воодушевить подчиненных, умирают первыми. Смерть под вражеским огнём объединяет. Поэтому буду говорить про то, что волнует каждого фронтовика, от рядового до генерала.

Часть зала, та, что в папахах, фуражках и шинелях, застыла, прислушиваясь. Остальные, чуть приостановившись и не найдя в словах оратора ничего, касающегося их лично, продолжили свой хоровод.

– Побывавшим на передовой, – продолжил Сталин, не обращая внимания на возню штатских лиц, – знакомо чувство бессилия, когда на десять вражеских выстрелов ты можешь ответить одним, а то и вынужден показывать снарядам врага кукиш, потому что нет боеприпаса. Не хватает оружия и обмундирования, автомобилей и лошадей, самых обычных повозок и фуража, врачей и лекарств. Россия планировала иметь годовой запас 76-миллиметровых снарядов по тысяче штук на орудие, а оказалось, что этого хватает лишь на две недели боёв. Запас винтовок войска исчерпали за три месяца, боеприпасы кончились к декабрю 1914 года. И никто за это не ответил! – на последних словах Сталин особо акцентировал внимание.

Переглянулись немногие, понимающие, о чем идет речь. Им было известно, что закупками пушек в Российской армии руководят не генерал-квартирмейстеры, а балерина Кшесинская и ставший её ручным пуделем великий князь Сергей Михайлович, занимавший пост главного инспектора артиллерии.

– На полях сражений погибли и остались калеками миллионы солдат и офицеров нашей армии, – продолжал Сталин, – своими жизнями и здоровьем оплатили они миллионные прибыли купцов и заводчиков, присосавшихся к военным заказам. Из каждых пяти рублей три умело разворованы и бездарно разбазарены под причитания, что денег не хватает в том числе на самое необходимое. Всего с 1 августа 1914 года Россия потратила на войну пятьдесят миллиардов золотых рублей, и можете сами посчитать, сколько из них бесследно разошлись по частным карманам!

Зал загудел. Белые манишки в правом углу презрительно скривили губы. Они уже столько раз с думской трибуны слышали стенания о воровстве и мздоимстве, что обрели устойчивый иммунитет на душещипательные рассказы о шалостях с военным бюджетом.

– Проблема России не в том, что она не способна накормить бедных, а в том, что богатые никак не нажрутся! И воюющая армия страдает от этого в первую очередь. Она оказалась Золушкой на празднике жизни интендантов и земгусаров, живущих руководствуясь девизом маркизы Помпадур – после нас хоть потоп! Не к ночи упомянутый земгор получил в свое распоряжение четверть миллиарда полновесных рублей, а поставил продукции только на восемьдесят миллионов. Частные военно-промышленные комитеты Гучкова с начала «снарядного голода” на своё содержание откусили от бюджета не меньше, а результат нулевой!