Распутин наш. 1917

Галдёж поднялся такой, что не разобрать слов стоящих рядом. Послушав с минуту излияние эмоций, Сталин покачал головой, поднял руку, призывая к порядку, а потом заложил два пальца в рот и оглушительно по-разбойничьи свистнул. Своды Таврического дворца многократно отразили столь оригинальный приём ведения заседания. Удивлённая массовка замолкла, и над головами снова неспешно потёк глуховатый сталинский голос.

– По словам Энгельса, армия – организованное объединение вооружённых людей, содержащееся государством в целях наступательной или оборонительной войны. Именно людей, а не бессловесных, бездушных винтиков в механизме удовлетворения чужих амбиций и корысти. Мы уважаем и всячески поддерживаем право военнослужащих на выражение собственного мнения, заявляя публично и громко: “Армию в обиду не дадим!”

Овации, достойные примы-балерины, громовыми раскатами потрясли нарядные стены дворца. Эхо добралось до противоположного крыла, где ютилась государственная Дума, всеми позабытая и заброшенная. Воодушевленный такой поддержкой, Сталин решил брать быка за рога.

– Продолжать войну в условиях предательства союзников, участвующих в антиправительственном заговоре и наносящих удар в спину России, когда тыл ворует, как не в себя, пряча наворованное в банках Англии и Америки, считаю преступлением против армии. Прошу у депутатов мандат на начало немедленных переговоров о заключении мира без аннексий и контрибуций. Кто “За” – прошу голосовать!

Лозунг “Долой войну!” на глазах заполнивших зал военных приобрёл зримые черты. Забрезжила возможность возвращения к мирной жизни! Естественно, что резолюцию поддержали практически единогласно. Следом за ней, на одном дыхании прошло постановление о расследовании злоупотреблений при формировании и исполнении военных заказов. Под суровыми взглядами из под папах и фуражек, штатские согласились сформировать комиссию исключительно из георгиевских кавалеров, отдав предпочтение покалеченным в боевых действиях, имеющим двойную заинтересованность. Аналогичным образом была сформирована комиссия по охране общественного порядка, а когда дело дошло до чрезвычайно болезненной хлебной, появились первые протесты.

– Господа! Что же такое получается? – возмутился благообразный дядечка академического вида, апеллируя к присутствующим, – новая революционная власть будет состоять сплошь из увечных солдат?

– Из ветеранов, – поправил профессора Сталин, – из георгиевских кавалеров, доказавших свой патриотизм на поле боя, проливших кровь, отдавших за Отечество своё здоровье. Вы считаете это недостаточным цензом для занятия государственных постов?

– Может вы и в Думу собираетесь делегировать калек? – насмешливо спросил стоящий рядом с профессором его коллега.

– А что вы имеет против таких депутатов?

– Они же ни в чём не разбираются!

– У России есть опыт формирования законодательного собрания исключительно из высоколобых интеллектуалов, обладающих глубокими академическими познаниями и практическим опытом, – парировал Сталин, подпустив в голос сарказма. – И знаете, я не очень впечатлён результатом. И не только я! Все самые вопиющие злоупотребления, самые дерзкие случаи казнокрадства произошли с их молчаливого согласия и при непосредственном участии…

По залу впервые за вечер пошли смешки. То тут, то там раздавались обидные словечки про бессовестных яйцеголовых, паразитирующих на народной шее.

– А чтобы они разбирались, – Сталин не оставлял в покое обиженных интеллигентов, – мы пригласим вас научить их всему, что знаете сами. Заметьте, не бесплатно! Тогда все будут на своих местах. Вы, простите, что преподаёте?

– Я – метеоролог!

– Не думаю, что эта профессия будет актуальна для рассмотрения нормативных актов, но я тоже не профессионал в законотворчестве, поэтому предлагаю оставить вопрос открытым. А сегодня в воюющей стране, при полном отсутствии союзников…

– Вину их ещё надо доказать!

– Именно этим мы и займемся немедленно, как только техники поставят экран и установят аппаратуру. Всех присутствующих приглашаю на просмотр весьма увлекательного фильма.

Глава 38. Туше

Ближе к вечеру царское правительство собралось на свое последнее заседание и отправило телеграмму Николаю II, сообщив, что больше не в состоянии справиться с создавшимся положением, предложило себя распустить и назначить председателем “лицо, пользующееся общим доверием”. Царские министры откровенно кивали на Думу, как бы говоря самодержцу – “тебе туда!”.