– Осади, хлопцы! – из-за спины здоровяка появился пожилой, крепкий мужичок в куцей куртке мастерового, с висячими усами “а-ля Тарас Бульба” и внимательными, смотрящими исподлобья глазами. – Кто его знает, может и правда, германские товарищи поддержать хотят.
Он приблизился, обошел вокруг троицу чужаков и совсем другим тоном, с легкой угрозой обратился к Распутину.
– А ты, господин-хороший, нас на глотку не бери! На тебе не написано, товарищ ты или наоборот. Но одёжка на вас справная, и гутарили вы не по-нашенски, вот хлопцы и проявили пролетарскую бдительность. И правильно сделали… Давайте-ка пройдём в штаб, там разберемся – чьи вы… Если соврали, то не взыщите – со шпиками у нас разговор короткий…
Он усмехнулся в усы, довольный растерянными лицами немцев и, обращаясь к своим подчиненным, коротко скомандовал:
– Аккуратно, но крепко берёте под белы рученьки господ-хороших и ведёте к товарищу Ивановичу. Пусть он разбирается, товарищи они али как. Сбегут – уши пообрываю.
– Россия – сплошное место для подвигов, – пробормотал Григорий, почувствовав на предплечье чьи-то крепкие, ухватистые пальцы.
– Что ты там бормочешь? – поинтересовался здоровяк, выдергивая Распутина и Николаи из толпы демонстрантов.
– Я говорю, – Григорий улыбнулся и чуть подвернул руку, чтобы удобнее было переходить на болевой захват, – незнание опасности ведёт к массовому героизму.
Глава 26. Для успешного противостояния мировому империализму…
От угла Литейного проспекта и улицы Жуковского, носившей до 1902 года название Малой Итальянской, мимо портика с восемью колоннами главного корпуса Мариинской больницы шагала весьма занимательная процессия. В её центре цугом угрюмо брели четверо крепких детинушек в узнаваемом прикиде рабочих – коротких двубортных суконных куртках с отложным воротником. Верхняя одежда добрых молодцев была расстегнута и приспущена на плечи, рукава одного связаны с рукавами другого, отчего дистанция сократилась до вытянутого пальца, и идущие сзади регулярно тыкались передним в спину. Руки были заняты сползающими штанами, лишенными всех средств поддержания оных на поясе.
Шедший рядом с пелетоном крепкий мужичок в лисьей шубе недовольно хмурился, крякал и прикрикивал на четырёхголовую восьминогую гусеницу.
– Держать строй! В кучу не сбиваться! Левой! Левой!..
Процессия выравнивалась, переставала заваливаться набок, и тогда командир негромким голосом продолжал.
– Пролетарского бойца отличает дисциплина, любовь к порядку и готовность в любую минуту встать на защиту завоеваний трудящихся. Для успешного противостояния мировому империализму всё свободное время надо посвящать боевому слаживанию, выработке чувства локтя и умению взаимодействовать в самых сложных, непривычных условиях. Строевая подготовка, умение ходить нога в ногу, подтянутость как нельзя лучше подходят в качестве вводного курса по начальной военной подготовке…
Лицезрели всё это действо двое прилично одетых господ, следовавших на некотором отдалении, да извозчики, неторопливо правящие саночками в центре проспекта. Угольный дым от котельных, дровяной – от множества печей и каминов перекрасил снег на проезжей части в грязно-серый, а гужевой транспорт щедро унавозил. Резкий запах естественной конской жизнедеятельности смешивался с ароматом шкварок и щей близлежащих кухмистерских, создавая непередаваемый букет единения города и деревни.
– Товарищ Григорий, – захныкал самый молодой участник движения, – а можно…
– Отделение, стой! Раз-два! – скомандовал Распутин, поморщился, глядя, как сбивший ногу строй моментально превратился в кучу-малу, и продолжил, обращаясь к задавшему вопрос.
– Можно Машку за ляжку, боец, а в пролетарской армии следует обращаться “разрешите”. Как понял?
– Я!.. Есть!.. Понял, – запутался молодец и умоляюще посмотрел в глаза командиру. – Товарищ Григорий, разрешите сказать… Может хотя бы в штаб не надо в таком виде показываться?
Распутин подошел поближе к вопрошавшему, внимательно заглянув ему в глаза.
– Звать-то тебя как, аника-воин?
– Федором кличут…
Распутин вздохнул, улыбнулся не совсем искренне и развел руками, окинув взглядом участников процессии.
– Надо, Федя! Понимаешь? Надо!
Штаб РСДРП(б) был похож на редакцию в предбанкротном состоянии или на захолустное уездное присутствие, а не на военно-революционную организацию. Никаких суровых постовых с винтовками, с примкнутыми штыками на входе, жужжащих телеграфов и дежурных, кричащих что-то грозное в эбонитовые трубки телефонных аппаратов. Просторное полуподвальное помещение, предоставленное местной старообрядческой общиной, окаймлённое грубыми дощатыми столами, скудное освещение подслеповатых оконцев под самым потолком и несколько человек, торопливо сортирующих листовки, разложенные неровными стопками везде, где только можно их приткнуть. Всё очень скромно. Из респектабельного – лишь отчаянно щелкающая печатная машинка “Ундервуд” и дым дорогого табака “Герцеговина Флор”, висевший в воздухе фиолетовым смогом.