Распутин. Вера, власть и закат Романовых

31 августа смущенная Александра была вынуждена сообщить правду вдовствующей императрице и другим членам семьи, а потом они с Николаем уехали к Филиппу в Знаменку. Тот постарался утешить царственную чету, требуя, чтобы они позабыли про «всякое горе». Николай записал: «“Наш друг” говорил чудесно!» Но семья не была готова забыть все так легко. 2 сентября мать Николая и его сестра Ксения приехали во дворец, чтобы узнать, что это за странный француз, который так близок императорской чете. Супруги утверждали, что ничего плохого в их отношениях с Филиппом нет, что они никогда ничего не скрывали, а просто не говорили лишнего, Ксения была подавлена. В тот день она написала княгине Александре Оболенской, которая долгое время была фрейлиной вдовствующей императрицы: «А тайна все-таки остается тайной – кто он такой, мы так и не выяснили! Они сказали, что он очень скромный человек и что с ним приятно говорить, т. к. он так хорошо понимает вещи и говорит. Но все-таки и то хорошо, что la glace est rompue! [лед тронулся!]». Раздраженный Николай 3 сентября записал в дневнике: «Вообще о нем разносят такой вздор, что тошно слушать, и не понимаешь, как люди могут верить чепухе, о кот. сами болтают». И многое из того, о чем болтали, действительно было чепухой. Великий князь Константин Константинович (КР), дядя Николая, верил слухам о том, что Филипп присутствовал на заседаниях Государственного совета¹⁸. Он же верил слухам о том, что Николай отдает приказы министрам, опираясь на советы Филиппа, – судя по собственным словам Николая и Александры, это действительно могло быть правдой. Государственный секретарь Половцов считал, что история с ложной беременностью, которая могла быть результатом гипноза со стороны «авантюриста» Филиппа, постыдна. «Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно», – записал он в своем дневнике¹⁹.

Николай не обращал никакого внимания на беспокойство родных. 11 сентября он прибыл в Курск на военные маневры. «Не знаю, почему, но перед прибытием сюда сегодня я чувствовал себя так спокойно, – писал он Александре. – Это исполнение обещания “нашего друга”»²⁰. Что это было за обещание, нам неизвестно, но слова царя отражают его абсолютную веру в способность Филиппа предсказывать будущее. В тот день, когда царь прибыл в Курск, Элла написала вдовствующей императрице о своем разговоре с Александрой и о беспокойстве, которое вызывают у нее встречи императора с человеком типа Филиппа. Она понимала желание Николая общаться с интересными людьми «без положения в обществе», но считала, что ему нужно быть очень осторожным и делать это только в присутствии других людей, иначе возникнут пересуды. Боже сохрани, если подобные встречи будут происходить втайне, поскольку это может иметь «фатальные последствия». Элла испытывала серьезные подозрения в отношении Филиппа и характера его отношений с ее сестрой и зятем. Она осуждала «черных принцесс» (их она называла «тараканами») за то, что они привезли Филиппа в Россию. Элла считала, что сестры используют оккультизм для того, чтобы управлять императором и императрицей. «C’est un crime», – так мать Николая описывала положение при дворе²¹.

В последний день августа Ксения снова написала княгине Оболенской:

«Теперь я уже больше не сомневаюсь, что то, что было с АФ, было внушение, но они сами этого не знают. Впрочем, она созналась сестре, что раз молилась с Ф. Странно, но и страшно все это, и Бог знает, чем это кончится! Боюсь, что знакомство с ними и дружба с теми не прекратится, – все останется по-прежнему, а мы останемся в дураках. Впрочем, теперь молчать-то мы больше не будем, но только надо умело за это приняться, а это не так легко, – они совсем подпали под его влияние. Многое могла бы рассказать, да только неудобно об этом писать»²².

К осени слухи о Филиппе распространились за пределами двора и аристократического общества и стали всеобщим достоянием. Русский журнал «Освобождение», издаваемый в Париже и Штутгарте, в октябре опубликовал статью, в которой утверждалось, что Филипп приобрел такое влияние, что без его разрешения царь не принимает ни одного решения ни касательно личной жизни, ни в государственных делах. Страной управляет человек, который утверждает, что может общаться с душами умерших и готов сделать императрицу беременной посредством «психологического лечения»²³. Хотя журнал был запрещен в России, его доставляли контрабандой и передавали из рук в руки.