Рассеять тьму

Лучше всего ложь прокатывает тогда, когда в ней правды чуть меньше половины. Мне удалось убедить друзей в своей мотивации и увести их от подозрений в личной заинтересованности Лоуэлом. Больше того, они согласились мне помогать, потому что тоже решились записываться в группу Ворона.

Не я одна хотела получить всё самое лучшее.

Жаль только, никто из них не смог сообщить никаких новых фактов о прошлой жизни Лоуэла. И тогда я решила обратиться к тому, кто имел преимущество быть информированным лучше остальных – к Кайлу Мэйсону.

Повод был – я имела полное право поинтересоваться состоянием здоровья моего опекуна. Прихватив в буфете коробку шоколадных конфет, наколдовав цветы (нормальная практика в магическом мире – цветы создаются из эмоционального фона, буквально выращиваются из ничего, а потом не вянут, а рассеиваются, как любой морок), я направилась в крыло, где находился лазарет.

Меня пропустили без особых проблем.

Я вошла, с любопытством озираясь. Хотя ничего особенно в магической больнице не обнаружила. Они не сильно отличаются от обычных. И там, и там, преобладание светлых цветов и света; и там, и там, слишком прохладно от переизбытка свежего воздуха, чтобы не скапливались бактерии.

Кайл сидел на кровати, вытянув перед собой ноги, опираясь спиной на груду высокий подушек. На нём была дорогая шёлковая пижама, поверх которой наброшен тёплый бархатный халат. Одежда явно рассчитана на удобства и комфорт, а не на то, чтобы производить впечатление.

В руках директор держал газету. На носу у него поблескивали очки в тонкой металлической оправе.

При виде меня мистер Мэйсон отложил журнал и снял очки, поглядев с некоторым удивлением.

– Здравствуйте, – улыбнулась я и получила улыбку в ответ.

– Добрый день, Вероника, – приветливо отозвался он, как всегда демонстрируя позитив и дружелюбие. – Рад, что у тебя нашлось время меня навестить. Проходи, садись.

Я почувствовала некоторое неудобство. Потому что пришла сюда вовсе не из-за обеспокоенности его здоровьем, а совсем из других побуждений. А он ведь был ранен потому, что спасал нас. С другой стороны, всё случившееся – его зона ответственности. Где-то он прокололся, недоглядел и нападение василисков на студентов сделалось возможным. Так что единственный виновник его печального состояния –он сам.

Так я успокоила свою совесть.

– Вижу, у тебя с собой прекрасный осенний букет? – улыбнулся он снова.

– Да. Это для вас, – спохватилась я. – Хотелось хоть чем-то поднять вам настроение.

Он принял цветы у меня из рук, попытавшись вдохнуть их аромат.

Осенние цветы редко пахнут. А уж созданные магически? Словом, вряд ли ему удалость ощутить какие-то другие запахи, кроме резких запахов лекарств, пропитавших всё кругом.

– Возможно, они не совершенны? Материализация предметов не мой конёк, – попыталась оправдаться я.

– Они чудесны, и ты это знаешь, – покачал директор головой.

Наколдовав прозрачную стеклянную вазу, он пристроил в неё букет.

– Как себя чувствуете, профессор?

– Благодаря стараниям наших чудесных медиков – прекрасно. Ну, настолько, насколько это возможно с ядом василиска в крови.

– Жаль, что так получилось.

– Да, этого недолжно было произойти. Уверен, что мы найдём виноватых. И они будут наказаны.

– Вы знаете о том, что Оливия Морел добилась возможности входить в опекунский совет надо мной?

– Да, знаю. Рад, что она согласилась.

– Это была ваша инициатива?

– Я всего лишь написал ей. Решение принимала она сама.

– Она считает, что то, что случилось, не было простой случайностью. Кто-то пытался убить её внука Адейра.

– Оливию Морел нельзя назвать добросердечной женщиной. Но она умна.

– Вы тоже так считаете?

– Других выводов сделать невозможно. Ты пришла поговорить об этом? О том, что кто-то пытался убить твоего кузена?

Я открыто посмотрела в мудрые (а может быть хитрые) глаза профессора с лисьим прищуром.

– Нет, не за этим. Я хотела спросить у вас о Лоуэле-Вороне.

Улыбка не сошла с лица директора, но я просто кожей ощутила, как он мысленно от меня закрылся, словно захлопнулась раковина у ракушки.

– Слушаю тебя. Что ты хотела знать?

Он не задал ни одного лишнего вопроса, вроде того «зачем тебе это понадобилось», «для чего» да «почему»? Возможно, это ничего не значило, но я готова была поверить в то, что он собирается от меня что-то скрыть.

Я уже собиралась пустить заранее приготовленную байку о том, как мне, де, необходимо лучше узнать человека, у которого предстоит учиться, но раз Кайл ни о чём не спрашивает, стоил ли распинаться? Лжецы чаще всего раскалываются на слишком подробном описании того, что их описывать вовсе и не просят. Им-то кажется, что эти подробности предают правдоподобия, но, когда говоришь правду, о таких мелочах, как излишние уточнения и красивости, вообще не думаешь. И я решила не тратить лишних слов, а шагать прямо к сути.

– Это правда, что вы взяли Ворона с улицы?

Кайл смерил меня долгим взглядом, потом с таким же долгим вздохом сложил очки, которые до этого продолжал держать в руках, осторожно сгибая тонкие, изящные душки, пристроив их на прикроватной тумбочке.