Рассеять тьму

Ворон будет рад отыграться. Я мысленно поставила маленький плюсик в этой графе. При случае можно будет попытаться разыграть эту карту, чтобы ослабить бдительность моего стража.

То, что Инкриз постарается пересекаться со мной как можно меньше, я не сомневалась. Как не жесток и не фанатичен этот человек – я его плоть и кровь. Дочь сына, которого пришлось убить. Во имя Великой Идеи, но всё же – единственный сына.

Даже металл устаёт, а Инкриз ведь из плоти и крови. Глядеть мне в глаза, зная, что и меня придётся принести в жертву своей Вере – меньшее их удовольствий.

Инквизитор будет колебаться. А чтобы свести колебания к минимуму, к тому же будет сведено и общение. Всё это, конечно же, только прогноз, но что ещё остаётся в моём положении? Пока у меня связаны руки, я могу только строить планы да прогнозировать.

Ворон вернулся быстрее, чем я рассчитывала. В руке опять зажимал яблоко, которое надкусил с сочным хрустом.

– В этом есть какой-то тайный подтекст? – поморщилась я.

– В чём? – вскинул он бровь и, проследив за моих взглядом, передёрнул плечами. – – Никакого, ероме того, что я люблю яблоки. Кстати, ты есть не хочешь?

На самом деле – нет, но следовало беречь силы, ведь неизвестно, что ждёт впереди?0

– Хочешь меня накормить? Валяй. Отказываться не стану.

– Тогда поднимайся.

– Зачем?

Он вновь вскинул тёмную, идеальную, будто нарисованную, бровь:

– Ты же не ждёшь, что я стану носить тебе завтраки в постель? Ты пока столь трепетного отношения с моей стороны ничем не заслужила. Так что топай на кухню.

– Мне можно выходить? – удивилась я.

– Ты не пленница. Ни к чему разыгрывать из себя страдалицу.

– Конечно-конечно! С чего я вообще недовольную рожу крою? Ведь всё с самого начало было так хорошо! всё строго по обоюдному согласию: моё перемещение сюда, разговор с тобой и дедулей, что б его черти ещё на этом свете драли за всю его непогрешимую святость!

Спальня выводила в общую большую комнату, из которой разные двери вели в другие помещений. Комната, видимо, заменяла собой гостиную и холл – два в одном. Коридора здесь не было. Из подслеповатых, маленьких окон виднелся, мохнатые еловые лапы почти упирались в стёкла. Чуть дальше, внизу, расстилалось озеро, круглое, как тарелка. Вода в нём была тёмной и даже на взгляд – холодной.

Кухня оказалась крошечных размеров. В неё едва удалось втиснуть газовый баллон, небольшую тумбочку, на которой стояла двухкомфорочная переносная плита, да стол с холодильником.

Ворон распахнул створку холодильника:

– Что скажешь на счёт бекона с яйцами? Или предпочитаешь бургер? Мой любимый – с сёмгой, лимоном и укропом.

– Слопав его за тебя, я хотя бы испорчу тебе настроение?

– И не надейся. Доставить даме удовольствие долг джентльмена, – ядовито усмехнулся Ворон.

– Давай лучше бекон. Не люблю бургеры.

К слову, Ворон ловко управлялся со сковородкой. Есть ли хоть что-то, с чем ему справиться не удавалось? Талантливый малый. Жаль, что с гнильцой.

– Зачем ты это сделал? – не удержавшись, спросила я.

На мгновение его рука замерли над разделочной доской:

– Сделал – что?

– Почему согласился работать на моего деда?

– Он вырастил меня.

– Хочешь сказать, промыл тебе мозги?

Ворон, едва уловимо пожав плечами:

– Я хотел сказать то, что сказал.

– А твои родители – они от тебя отказались? Оставили при рождении?

– Я не могу знать, что случилось при моём рождении. Как и все люди, я его, естественно, не помню.

Не смотря на спокойный тон, я чувствовала зло, исходящее от каждого сказанного слова.

– Но первым моим воспоминанием стал приют. Ты знаешь, что такое приют?

– Разве в наше время приюты существуют?

– Конечно, ведь ребёнку, оказавшемуся без семьи, нужно же где-то находиться до того времени, как его пристроят, словно щенка. Пока не заработает механизм государственной защиты. Концепция фостерной семьи – слышала о такой?

Я покачала головой, потому что, как и многие другие в этом мире, никогда не задумывалась о печальной участи сирот.

– Приёмные семьи. Но я там долго не задерживался, раз за разом возвращаясь в эти пункты передержки. Пока в один прекрасный день не подрос настолько, что просто сбежал, оказавшись на улице. По началу всё казалось не так плохо. Я познакомился с младшими членами банды, им пришлись по вкусу мои особенные способности. Детей, вроде меня, там было много. Симпатичные девчонки и мальчишки, мы собирались вместе и проводили вместе время под покровительством старших товарищей. Было весело – дешёвый алкоголь, дармовые наркотики. Поначалу – дармовые. Потом заставили всё отработать. Тех из нас, что посимпатичнее, насиловали, отвозили на какие-то закрытые «вечеринки», где заставляли заниматься проституцией. Различий по полу практический не делали. Тех, кто пытался бунтовать и как-то противостоять, избивали и запугивали.

– Какой ужас! – искренне возмутилась я. – Неужели никто не додумался обратиться за помощью?

Взгляд, брошенный на меня Вороном, был полон сарказма: