Рассеиваясь, как свет. Призрачная красота

Крики сделались громче, и я оглянулась – над одним из тел Зависших поднимался странный дымок, похожий на вопросительный знак. Я ничего не понимала: как это может быть? Ведь они все мокрые, их только что вытащили из реки – так каким же образом тела их могут гореть? И тут меня осенило, и я на секунду застыла, а затем бросилась бежать в сторону дальнего конца ряда тел в отчаянном стремлении увидеть тело Кэллума, пока еще не поздно. Но я уже упустила свой шанс. Как сгорело тело Лукаса, так сейчас загорятся и тела других Зависших. Везде одна за другой над ними начинали подниматься струйки дыма, затем наконец воспламенилось первое тело. Пламя полыхало вовсю, некоторые языки его были голубыми, другие – золотистыми, и очень быстро от тела не осталось ничего, кроме кучки обгоревших остатков костей. Затем вспыхнуло еще одно тело, потом другое, третье – оттенки пламени каждый раз были немного другими, но во всех случаях среди его языков виднелся золотистый цвет. Я попыталась добежать до конца ряда мертвецов, стремясь увидеть лицо Кэллума, но сильные мужские руки вдруг остановили меня, и я осознала, что слышу громкий колокольный звон.

– Порядок аварийной эвакуации! – рявкнул мужчина, который остановил меня и продолжал крепко держать. – Все должны покинуть плавучую пристань НЕМЕДЛЯ!

Он побежал в обратном направлении, увлекая за собой к выходу, а там меня подхватил людской поток, покидающий пристань, спеша мимо еще одного ряда тел, уложенных на мостках. Оглянувшись через плечо, я увидела на пристани десятки костров. Тела на мостках рядом с нами также начинали дымиться, и толпа, объятая паникой, побежала. В давке я едва смогла удержаться на ногах и в конце концов вместе с остальными снова очутилась на набережной.

Оказавшись на тротуаре, я бросилась бежать назад, к мосту Блэкфрайерз, откуда можно было лучше разглядеть, что происходит на реке. Там творилось нечто ужасное – выловленные и вылавливаемые из воды тела внезапно воспламенялись. Экипажи некоторых катеров отчаянно пытались потушить пламя, другие же просто бросали тела Зависших обратно в реку, где они продолжали гореть. По течению уже плыли десятки погребальных костров – Зависшие наконец-то уходили в свой последний путь.

Глядя на воды Темзы, я осознавала: мой план потерпел крах – не было ни единого шанса, что в этой ужасающей неразберихе Кэллума спасут. Как же я могла забыть, что тело Лукаса сгорело! Если бы я вспомнила об этом раньше, возможно, сумела бы что-нибудь сделать иначе.

Я прислонилась к каменной стене и продолжала смотреть уже без слез. Я так много плакала, что их у меня не осталось, как не осталось ни эмоций, ни душевных мук. Я застыла в оцепенении, не зная, что делать дальше. Я устремила взгляд на одно из пылающих тел, плывущих по воде. В сумерках языки пламени поднимались высоко, и в них мне виделись оттенки голубого, золотистого и зеленого. Те самые цвета, которые я знала и любила – цвета глаз Кэллума.

– Прощай, Кэллум, – прошептала я. – Прости меня, прости. Надеюсь, сейчас ты там, где царит покой. Я никогда не забуду тебя, клянусь.

Ответа не было – ни покалывания в моем запястье, ни бархатистого голоса в моей голове, ни легкого, как осенняя паутинка, прикосновения, скользнувшего по моей щеке. Кэллум ушел, ушел навсегда. Я понурила голову и вдруг поняла, как устала. Я пыталась собраться с силами, чтобы побрести прочь, но в эту минуту женщина рядом со мной вдруг начала истошно кричать.

Я в тревоге подняла голову и увидела, что она пятится от меня, указывая пальцем на мое запястье.

– Сейчас и эта сгорит дотла! Иди прочь от нас! Сейчас же! Прочь! Прочь!

Это была та самая докторша, с которой я говорила на плавучей пристани, но сейчас, среди всего ужаса, который по-прежнему творился вокруг, вся врачебная этика начисто вылетела из ее головы. Я посмотрела на свою правую руку – ожог, который оставил на ней амулет, был точно таким же, как и на руках Зависших, и единственное отличие состояло в том, что от него не отходили черные линии.

– Это не то же самое, – глухо пробормотала я, но никто меня не услышал, потому что все вокруг, пятясь, отошли подальше, и большинство в ужасе прижимали руки ко рту. – Это не то же самое! – повторила я, на сей раз уже громче. – Это простой ожог, только и всего. – Я попыталась было показать его нескольким людям, но они шарахнулись от меня, как от зачумленной.

Я не знала, что делать: мне хотелось одного – просто уйти в какое-нибудь тихое место, где я смогу предаться своему горю, но теперь даже это было мне не дано. Вся невыносимость того, что произошло, вдруг разом навалилась на меня, и во второй раз менее чем за час я лишилась чувств.

Память

Я пришла в себя в карете «Скорой помощи». Я огляделась по сторонам и увидела фельдшера. Заметив, что я очнулась, он улыбнулся. Мы никуда не ехали, и задние двери микроавтобуса были широко открыты. Я не могла не заметить, что рядом с фельдшером стоял небольшой огнетушитель.

– Я не собираюсь воспламеняться, – без обиняков сказала я, глядя на огнетушитель. – Меня не вылавливали из воды.