Расшатанные люди

– Не мне одному. Где Илья?

– Делаешь вид, что не знаешь? – Юлиана из вредности отвечает ему вопросом на вопрос.

Евгений хмурится:

– Последние три дня я толком не выходил из дома. Только вчера… Нужно было выпустить пар.

Юлиана хмыкает. Все мужчины почему-то выпускают пар именно так, будто других способов в помине нет.

– Он в больнице. Черепно-мозговая травма и амнезия. Очень удобно для убийцы моего отца, – выплевывает Юлиана.

Она вскакивает со стула и находит в шкафчике недопитую бутылку коньяка, которую мучила уже который день. Не церемонясь, делает глоток прямо из горлышка. Огненный напиток прокатывается по пищеводу и падает в пустой желудок, но пройдет еще какое-то время, прежде чем Юлиана ощутит хоть каплю фальшивого облегчения. Евгений отбирает у нее бутылку и тоже пьет, даже не морщась.

– Никогда не думал, что буду распивать с тобой спиртное на кухне, – тихо роняет он. – Ты серьезно? Насчет Ильи. Он в больнице?

– Серьезней некуда.

– Тогда дело дрянь. Я думал, что он инсценировал свое похищение. У меня-то на кону всего лишь репутация и бизнес, а здесь… – Взгляд шефа задерживается на Юлиане, и в нем столько сожаления, что она отводит глаза. – Мне правда жаль. Узнать, что твой муж оказался способен на убийство…

– Вместе с моей свекровью, – мрачно добавляет она.

– На самом деле я знал, что они сделали.

Юлиана вскидывает голову, не веря своим ушам. Евгений снова делает глоток и протягивает ей бутылку, на которую она даже не смотрит.

– Где-то год назад, может месяцев девять-десять, я попался на крючок шантажиста. Некто, назвавшийся Гроссмейстером, заставил меня соблазнить Лидию и накопать на нее грязи. Тогда я еще не знал, что вы родственницы, – вздыхает он. – Пришлось согласиться. В ход пошло все, даже наркотики. Они-то и развязали ей язык.

Юлиана слушает его, еле дыша. Она боится, что лишний вздох спугнет Евгения, и тот замкнется в себе.

– Честно говоря, не думал, что узнаю такое, – продолжает он. – После ее исповеди я долго не мог отмыться. Кстати, только тогда и понял, что она – твоя свекровь. Сначала думал, однофамилицы. Рассказать тебе правду побоялся. Ну а потом объявился Илья, прижученный тем же Гроссмейстером, и мы начали дурить тебе голову… Гребаные марионетки, – горько усмехается Евгений. – Последние пару месяцев я носил письма твоей подруге, Лизавете. Слава богу, меня не заставляли их писать. Я просто брал их в условленном месте и бросал в почтовый ящик.

– И чем же он шантажировал тебя?

– Скажем так… Есть некие фотографии, которые никто не должен увидеть, – видимо, Евгений замечает непонимание в ее глазах и сухо поясняет: – Я – сексоголик, Юлиана. И никогда этого не скрывал, хотя ты и пыталась обмануться. А еще я люблю пожестче. Так ясно?

– Да я сразу поняла, мог не продолжать.

Она допивает остатки коньяка, не обращая внимания на недовольное лицо Евгения. Злость притупляется спиртным, голова приятно тяжелеет, и разговор перестает казаться серьезным.

– Я до сих пор не могу собрать картину воедино.

– Разве? Тогда объясню. Один психопат вознамерился свести тебя с ума и потратил на это целый чертов год жизни. И поверь мне, он не отступит даже сейчас, когда ты знаешь правду.

Юлиана морщится, вспоминая вчерашнее письмо.

– Поэтому беги, детка, пока есть возможность. Лично я уже выставил «Санитатем» на продажу и надеюсь успеть продать, пока мое имя не опозорено. А потом свалю из этого города и подумаю, чем заняться дальше.

– Не верится, что ты продаешь центр. Ты столько души в него вложил.

Евгений усмехается. Несмотря на внешнюю браваду, в его глазах читаются страх и грусть. Да, до сих пор он мог называть себя счастливым человеком и очень любил свою жизнь. Любил настолько сильно, что целый год колебался, расстаться с ней или нет. И даже попытался спасти ее, выполняя грязные поручения Гроссмейстера.

Он будто читает мысли Юлианы и отводит взгляд, чтобы она не заглянула на самое дно его души и не ужаснулась тому хаосу, что там царит.

– Не смотри на меня так. Я год жил в таком напряжении, которое тебе и не снилось. Боялся зайти в соцсети и увидеть, что мои слабости меня же и погубили. Ведь не было никаких гарантий, что шантажист сдержит слово, – он говорит взахлеб, будто до этого сдерживал поток слов, а теперь, дав слабину, уже не мог остановиться.

– Похоже, он тебя конкретно прижал…

– Не то слово. Я проклинал тот день, когда не разрешил тебе уволиться. Проклинал себя за бесхребетность. Пытался найти ответы, узнать, кто такой этот Гроссмейстер… Но он гениально провел игру и не сделал ни единой ошибки, не дал мне шанса взять реванш. Он не человек, он – чертова машина, которая все просчитала… А я… Я – трус.

– Любой бы на твоем месте был трусом, – Юлиана делает слабую попытку его утешить, но Евгений только хмыкает: