Расщепление (СИ)

Но особенно завораживали, до душевной дрожи, фиолетовые светящиеся буруны, подобные клубам сигаретного дыма. Они возникали то здесь, то там, переплетаясь, проносились с огромной скоростью и обволакивали светящиеся эллипсоиды. И из этого сочетания движущихся в фиолетовом дыме красного и синего коконов рождались новые фейерверки.

Люди, устроившие данный художественно-световой бедлам, человек десять, беспрерывно перемещались. То исчезая, то появляясь, они скакали подобно упругим мячикам, размахивали руками, кричали и... вдруг в мгновение рухнули на землю -- все как один, слаженно и синхронно.

В моей памяти сохранилось все: и фейерверк, и люди -- но я не помнил и, к сожалению, не мог помнить столь эффектное и синхронное их падение наземь. Мои воспоминания обрываются на истеричном женском вопле: "...выруби его долб...б тупой, иначе вас ушатают...", -- и на последовавшем за этим воплем моем вырубании -- одним ударом.

ГЛАВА 20,

продолжающая прояснять непонятности

В тот момент, как из ниоткуда появился Леха, и пока он подходил ко мне, я смотрел на него и думал лишь об одном: "Он живой?"

"Он живой?" -- спрашивал я себя снова и снова до тех пор, пока не коснулся его ладони.

Пожимая ладонь паренька, я ощутил не только ее прежнюю силу, но и настоящее живое тепло. Сомневаться было бессмысленно -- передо мной стоял человек, а не мертвец, чудом выбравшийся из могилы.

Казалось бы, вот и ответ -- успокойся моя голова, да где там. Вместо одного ушедшего вопроса тут же возникли другие -- много, много других вопросов.

"Он живой! Как же так?"

"Они знакомы?"

"Тогда что же за фарс с допросом?"

"А фото? Фальсификация? Фотошоп?"

"Но я видел тело, -- мертвое тело!" -- думал я, пока Лешка и капитан пожимали друг другу руки.

-- Соболезную, -- произнес капитан Петров.

Парнишка заметно вздрогнул и кивнул в ответ.

"Что?"

-- Рядом с вашим домом убили брата Алексея, -- сказал капитан, обращаясь ко мне и одной этой фразой отвечая на почти все мучившие меня вопросы.

-- Ваньку!? Ваньку У-БИ-И-ЛИ!? -- внезапно завопила девица, о которой я, кажется, совсем забыл.

-- Из-за тебя, подонок! Его убили из-за тебя! Я говорила, что так будет...

Разъяренной фурией она метнулась в нашу сторону и бежала до тех пор, пока рвущийся из ее груди крик вдруг не оборвался, а сама красотка не замерла в паре метрах от Лехи, будто окаменев.

Та штука на ее груди, что недавно полыхала огнем в декольте и которую я принял за колье, оказалась кулончиком, подвеской, темным камушком на простой цепочке. Только сейчас не было декольте, да и самого роскошного платья тоже не было; невероятная горгоноподобная прическа пропала, а пульсирующий вокруг красавицы кокон будто испарился. Рядом с нами стояла напуганная, небольшая, не очень привлекательная девушка. Она вздыхала, охала, ощупывала себя, будто не понимая, где она и что с ней происходит.

Всклокоченные, пегие, плохо прокрашенные волосы выглядели нелепо. Огромная, не по размеру, белая мятая футболка, напоминающая купол парашюта, скрывала ее руки по локоть и ноги ниже колен, и в довершение -- грязные, в пятнах, бело-красные кеды на босу ногу.

На контрасте с той роскошно-демонической красавицей, минуту назад угрожающей нам с капитаном, теперь девица выглядела ущербно и жалко.

Бывшая супермодель поскуливала. В ее огромных глазах замер еще более огромный ужас, а чувство потерянности почти материализовалось. По щекам большими быстрыми шариками сбегали слезы.

"Вот так сходят с ума", -- подумалось мне.

Ощущение, что ее рассудок телепенькается на грани полного исчезновения, появилось очень остро и, по-видимому, не только у меня.

В пару прыжков Леха подскочил к девчонке, взял ее за руку и потянул за собой в сторону от нас с Петровым.

-- Пошли, пошли, Огна -- бормотал паренек, но та как будто не слышала. Казалось, она вот-вот "стечет" на газон.

Тогда Лешка подхватил девушку на руки и легко, будто она ничего не весила, побежал.

Не понимая, что происходит, я посмотрел на Петрова и поразился его крайне довольному лицу.

-- Что здесь происходит? -- спросил я и слегка толкнул капитана в предплечье, чтобы хоть как-то привлечь к себе внимание.

Не глядя на меня, Петров покачал головой и обронил:

-- Идиоты.

Я подождал пару секунд и повторил свой вопрос.

Ответ я так и не получил, впрочем, через секунду я забыл и о самом вопросе. Меня отвлек вскрик, точнее, глубокий и громкий возгласо-вдох, словно кто-то, умирающий от удушья, вдруг дорвался до воздуха и задышал, захлебываясь, полной грудью. Девушка выскользнула из Лешкиных рук и, едва удерживаясь на трясущихся ногах, дышала -- дышала часто, громко и глубоко.

А потом она изменилась.