Расширение прав и возможностей женщин в России

Третий сектор – это хорошая возможность для переосмысления форм и логики политического активизма, поощряемого международными агентствами по развитию в период после холодной войны. В результате спонсорской поддержки НПО размножились, и эти группы занимались самой разной деятельностью. Однако такая версия гражданского общества очень сильно отличалась от того, на что надеялись активисты и что обещали организации-спонсоры. Третий сектор должен был стать площадкой для дебатов и дискуссий. Вместо этого он стал общественным институтом для профессионалов и элиты, а большинству местных групп он был недоступен. Кроме того, последствия деятельности третьего сектора вызывали тревогу. Третий сектор активно вовлекал женские группы в странное разделение труда, в результате чего они становились ответственными за воспроизводство общества, не ставя под сомнение правильность его развития. Любопытно, что спонсорские организации перевоспитывали людей в духе новых ценностей и приветствовали их независимость, но при этом лишь укрепляли отличительные черты старой системы. Об этом говорили участники групп, в том числе Валентина [Регентова, Абубикирова 1995; Пицунова 1998]. Однако, выходя за рамки категоричных полемический суждений, склонных преподносить НПО либо как «хорошие» (это освободительное общественное движение, свидетельство «глобализации снизу»), либо как «плохие» (элитарные, окончательно скомпрометированные участием в неолиберальной реструктуризации), я показала, что хорошее и плохое в НПО переплетено и взаимозависимо. Важно добавить, что неправительственные группы и люди, которым они служат, не смогли бы выжить без иностранной помощи. Это стало особенно актуально в 2005 году, когда президент Владимир Путин начал все более воинственно выступать против НПО, особенно против тех, которые занимаются «политической» деятельностью. Более того, несмотря на недостатки, идея третьего сектора остается привлекательной для местных активистов. Третий сектор стал важной частью в системе понятий российских активистов; вокруг него ведутся споры, происходит осмысление места денег и морали, государства и общества. В следующей главе мы рассмотрим помощь в демократизации и проекты, продвигающие гражданское общество, под другим углом. Продолжая темы, изложенные в этой главе, я исследую, как российские женские группы относились к идее «НПОизации».

Глава 3 «Гендер» становится мейнстримом, а женский активизм в России обретает черты третьего сектора

Политическое не зависит ни от мнения людей о неравенстве, ни от стремления к самоорганизации, насколько бы вышеперечисленное не было важным. Политическое зависит от того, какие отличительные черты и виды деятельности считаются частью общественного по мере исторического развития гражданского общества.

[Gal 1997: 42]

Перед приездом в Тверь в 1997 году я два месяца провела в Москве. Я снова встречалась с активистками, с которыми впервые познакомилась в 1995 году, когда начинала проект по описанию женских НПО в России. Тем самым у меня была возможность изучить последствия выдачи грантов третьему сектору и финансирования женского движения. В это время я посетила большинство женских НПО в Москве и взяла интервью у их директоров и некоторых сотрудников. Эти активистки были коллегами Валентины, она была хотя бы шапочно знакома со всеми этими людьми. Многие из них участвовали в первых форумах независимого женского движения в Дубне, а в начале 1990-х годов они оказались в первых рядах тех, кто взаимодействовал со спонсорскими организациями. Фонд Форда, Фонд Макартуров и другие пришли в Россию в начале 1990-х годов и открыли представительства в Москве. Были даны новые указания о поддержке женских групп, и теперь фонды искали их. Представителям фондов было исключительно приятно знакомиться с высокообразованными, ориентированными на Запад феминистками. Сотрудничество началось.