Рассказ Исы ибн Хишама, или Период времени

Я сказал ему: Нет, ты видишь перед собой то, что люди знающие называют идеальным городом, матерью совершенной цивилизации, колыбелью процветающей культуры, родиной величия и славы, знавшей и успехи и неудачи. По их словам, это город, не имеющий себе равных. Если бы увидел его Хосрой Ануширван{314}, построивший знаменитый айван, он не стал бы хвалиться ни своим дворцом, ни айваном и назвал бы пустыней голой столицу свою ал-Мадаин{315}. А если бы взглянул на него римский Цезарь, то поклялся бы, что Рим, считавшийся столицей мира, всего лишь жалкая деревня, вроде той, о которой он упомянул в своем знаменитом изречении: «Лучше быть первым в деревне, чем вторым в Риме». Если бы посмотрел на него греческий мудрец Платон, он не назвал бы в те древние времена трех обстоятельств, за которые он несказанно благодарен судьбе, а именно: что он создан человеком, а не животным, мужчиной, а не женщиной, и рожден в столице Греции Афинах, а не в любом другом месте. А если бы посетили его Харут и Марут{316}, то не усомнились бы в том, что Вавилон — захудалый городишко.

Он радует взгляд, словно райский сад
и на Самарру{317}

и Хулд{318} глядит свысока.

Сегодня это город науки, мира и справедливости, колыбель единения и согласия, школа, освещающая весь мир лучами знания, обучающая человека его правам, открывающая ему, что есть добро. У каждого человека есть родина, а этот город — вторая родина каждого. Только благодаря ему человек осознал свою ценность и научился в своей стране защищать свою безопасность. Этот город положил конец угнетению и оградил людей от притеснений, научил их совершать поступки похвальные и избегать прегрешений, жить в мире, полном лишений, благополучно и счастливо под сенью «свободы», «равенства» и «братства». Если воззовет к нему обиженный, к какой бы умме он ни принадлежал, ему ответят: «Ты услышан, долой гнет, сегодня нет места тирании».

Его жители, как ты видишь, гонят сон от глаз, бодрствуют даже по ночам, проводят жизнь свою в делах и трудах; они переходят от надежды к надежде, и для них нет ничего невозможного — своим упорством они плавят сталь и дробят твердые скалы, покоряют воздух и усмиряют воду, вьют веревки из песка и сносят вершины гор, моря осушают и ночи в вечный день превращают.

Сила этих людей в единении,
остальные в счет не идут.
Люди сплоченные — люди живые,
разъединенные — словно бы и не живут.

Паша внимательно слушал мои слова и размышлял, а Друг что-то недовольно бормотал. Я к нему обернулся и причину его недовольства хотел узнать, но не успел я свой вопрос задать, как он речью разразился, словно бурный поток с высокой горы покатился.

Друг: О Боже, как же надоели эти восхваления и преувеличения, мы наслушались их еще дома, но не бывавшему в этой стране хвалить ее куда простительней, нежели находящемуся в ней. Ты человек ученый, исследователь, твоя задача прояснять неясное и изучать неизвестное, а нам нужнее всего сейчас освободиться от неверных представлений, которыми долгое время были напичканы наши умы, их следует забыть и не вспоминать. А судить следует непредвзято, исходя из увиденного собственными глазами. Я читал, что человеческий мозг не склонен, по большей части, к изучению и анализу, он прибегает к нему в основном лишь вынужденно, поскольку быстрое принятие и полное согласие не напрягает мысль, не заставляет ее работать. Поэтому в воображении человека может сложиться прекрасная картина на основании лишь слышанного, и он хранит ее в памяти и отвергает все, что ей противоречит. Часто ухо влюбляется раньше, чем глаз. Точно так же, если человек слышал о чем-то плохое, оно и служит ему меркой дальнейших суждений. Известно ведь, что влюбленный видит в своей возлюбленной только хорошее, хотя при ближайшем рассмотрении это может быть вовсе не так; но он уже создал для себя ее прекрасный образ, и он прочно закрепился в его воображении. Потому и говорят:

Любящий глаз недостатков не видит,
             глаз недобрый подметит все.

Случается, если ты прочтешь поэту или литератору стихотворный бейт, который ему незнаком и автор которого ему неизвестен, он его не одобрит и не сочтет красивым. Если же ты назовешь ему имя Абу Таммама{319} или Абу-т-Таййиба{320}, он изменит мнение, начнет хвалить бейт и оправдывать автора за допущенные огрехи лишь потому, что привык одобрять и хвалить все принадлежащее этим двум поэтам.

Это помогает нам понять, что удача и успех человека зависят от того, совпало ли сделанное им с представлением о прекрасном у окружающих его людей. Равно как его неуспех и неприятие объясняются тем, что сделанное им напоминает людям то, что они считают безобразным. Как сказал поэт: