Рассказ о непокое

Взаимоотношений И. Ю. Кулика с бывшими пролитфронтовцами — в частности бесед с Хвылевым и его окружением — я касаться не буду, потому что к тому времени уже не был близок ни с Хвылевым, ни с его окружением и информацию получал из вторых и из третьих рук. Но разговоры с Валерианом Полищуком и его авангардовской группкой мне известны лучше. Кулик предложил Полищуку "подтянуться поближе" к нам, бывшей "Группе А", в частности принять участие в запроектированном под нашей "эгидой" новом журнале. Такое же предложение Кулик сделал и Семенко со всей его "новой генерацией". В Оргкомитете или, скорее, в Центральном Комитете партии, очевидно, находили что-то общее в этих трех группировках и решили их сблизить, связав, так сказать, в "один плот", но "лидерство" предоставить группе наименее фрондирующей, как будто более "надежной", и "плотогонами" сделать Йогансена со Слисаренко и мною. Ведь Йогансен, несмотря на все свои ошибки, заблуждения и выверты с формалистикой, был одним из зачинателей пролетарской поэзии; талантливый прозаик Слисаренко недавно зарекомендовал себя и на общественном поприще, выступив общественным обвинителем на процессе СВУ; а творческий авторитет Йогансена и Слисаренко был неоспорим и среди "футуристической" фаланги — новогенераторцев и авангардовцев. Что касается меня, то был я моложе, авторитета, конечно, не имел, но не так давно был близок с Блакитным, его выученик, в какой-то мере зарекомендовал себя на работе в Наркомпросе, проявил себя как редактор "Сільського театра" и "УЖа" и вообще был с Йогансеном и Слисаренко "из одной компании".

Не припомню точно, какой ответ дал Кулику Семенко на предложение объединиться с нами, но Полищук на такое объединение шел охотно, не раз заводил с нами речь о перспективах будущего журнала занимательного чтения, принимал некоторое участие в составлении упомянутого "проспекта", даже предлагал названия: "Мир и я", "Вечерницы", "Космос" и много еще и требовал, чтобы и он был одним из редакторов журнала. На введение в редколлегию Полищука, а также Семенко, говорил Иван Юлианович, придется, очевидно, пойти, и есть мысль присоединить еще (от бывшего ВУСППа) Кузмича и Кушнарева-Примера: все мы как члены редколлегии будем на равных правах, а ответственным редактором будет значиться Борис Лифшиц. На "объединение" с Полищуком и Семенко Слисаренко поморщился, а возникновение новых фигур — Кузмича и Кушнарева — вызвало бурную отрицательную реакцию и Слисаренко и Йогансена. Тогда Иван Юлианович стал доказывать, что это совершенно необходимо, отнюдь не для контроля или "комиссарствования", уверял он, отнюдь! А только для того, чтобы действительно охватить нашу литературную общественность возможно шире, во всех ее направлениях. Для вящей убедительности Иван Юлианович ссылался на подготовку толстого литературного журнала, где якобы уже достигнуто согласие "обеих сторон": в редколлегию войдут и Хвылевый с Кулишом и Микитенко, Шупак и он, Иван Юлианович.

Все эти планы, как уже было сказано, остались только "прожектом", и у читателя может возникнуть вопрос: зачем я о них вспоминаю, раз осуществлены они не были? Но вспоминаю я об этом потому, что мы тогда этим жили, и хочется воскресить атмосферу, которая создалась в литературном житье-бытье на первых шагах деятельности Оргкомитета будущего Союза писателей Украины.

Предложенное "лидерство" среди бывших "попутчиков" футуристического уклона у Майка Йогансена вызвало только смех, что же касается журнала, то он сразу нашелся.

— Ну, ты же понимаешь, — говорил он мне, — я возьму ружье и отправлюсь охотиться на дроф в Прикаспий, а журнал будешь делать ты.

Слисаренко реагировал несколько иначе. Он подкручивал усики и кривил губы:

— Нет, отчего же: я — поручик артиллерии и в случае чего могу ударить из всех орудий.

Настроение у Слисаренко было боевое — он честолюбив, в голове полно идей, руки чесались взяться за работу, он был в расцвете творческих сил, жаждал общественной деятельности.

Тридцать четвертый год был особо знаменательным — год первых писательских съездов: украинского — летом, всесоюзного — осенью.

Украинский съезд, как известно, проходил, так сказать, двумя "заводами", как говорят в полиграфии, когда тираж книги печатают не сразу весь, а в два приема: начинался съезд в Харькове, кажется в июне месяце, заканчивался в Киеве в июле, если не ошибаюсь. И — странное дело — память моя не сохранила почти ничего от того нашего съезда: ни докладов, ни выступлений не помню. Помню только, что выступали с речами уже на киевской сессии Косиор и Постышев — секретари ЦК и Панас Любченко — председатель Совнаркома.