Рассказ предка

Конечно, очень маловероятно, что реальное видообразование на практике следовало бы за идеальной схемой последовательного удвоения. Крайней противоположностью был бы пример, в котором основополагающий вид последовательно порождал бы один дочерний вид за другим, и ни один из дочерних видов впоследствии не образовывал бы новый. Следуя этой «наименее эффективной» схеме видообразования, чтобы произвести 450 видов за 100 000 лет интервал между событиями видообразования должен был составлять несколько столетий. Даже он не кажется смехотворно коротким. Правда, конечно, находится между двумя крайними схемами: скажем, одно или несколько тысячелетий как средний интервал между событиями видообразования в любой линии. Если Вы принимаете такой интервал, скорость видообразования все же не кажется столь захватывающе высокой, особенно принимая во внимание эволюционные скорости, которые мы видели в «Рассказе Галапагосского Вьюрка». Однако как длительное проявление видообразования, оно является очень быстрым и плодовитым по ожидаемым стандартам эволюции, и по этой причине цихлиды озера Виктория стали легендарными среди биологов (Озеро Виктория было жертвой искусственной катастрофы. В 1954 году британские колониальные власти, надеясь улучшить рыболовство, запустили нильского окуня (Lutes niloticus) в озеро. Это решение встретило сопротивление биологов, которые предсказывали, что окунь разрушит уникальные экосистемы озера. Их предсказание полностью оправдалось. Цихдиды не эволюционировали, чтобы справляться с большим хищником, таким как нильский окунь. Вероятно, 50 видов цихлид исчезли и еще 130 подвергаются критической опасности. Всего лишь за полстолетия вполне предотвратимое невежество опустошило местную экономику вокруг этого озера и безвозвратно уничтожило бесценный научный ресурс.).

Озера Танганьика и Малави лишь немного меньше, чем Виктория – то есть меньше по площади. Но если Виктория – широкий, мелкий бассейн, то Танганьика и Малави – озера Восточно-Африканской зоны разломов: длинные, узкие и очень глубокие. Они не столь молоды, как Виктория. Озеру Малави, которое я уже с ностальгией упомянул как место моих первых «морских» отпусков, от 1 до 2 миллионов лет. Озеро Танганьика является самым древним, 12-14 миллионов лет. Несмотря на эти различия, все три озера разделяют одну замечательную особенность, которая инспирировала этот рассказ. Все они изобилуют сотнями местных цихлид, уникальных для каждого озера. Цихлиды Виктории представляют собой совершенно отличный от цихлид Танганьики набор видов, также иной набор видов представляют цихлиды Малави. Тем не менее, каждое из трех скоплений сотен видов производит, благодаря конвергентной эволюции в своем озере, крайне похожий диапазон типов. Выглядит, как если бы один основополагающий вид хаплохромисов (или очень немногие) проник в каждое зарождающееся озеро, возможно, через реку. Из-за таких маленьких первопричин последующие эволюционные уровни – «события видообразования» – произвели сотни видов цихлид, чей диапазон типов близко сравним с любым из других Великих озер. Подобные быстрые расхождения на множество различных типов называют «адаптивной радиацией». Дарвиновские вьюрки – другой известный пример адаптивной радиации, но африканские цихлиды особенно замечательны, потому что у них это произошло трижды (Вся тема рассматривается подробно в недавней книге Долфа Шлютера (Dolph Schluter) «Экология адаптивной радиации».).

Большинство изменений в каждом озере имеют отношение к рациону питания. В каждом из этих трех озер есть свои специалисты в поедании планктона, свои специалисты в ощипывании морских водорослей на скалах, есть хищники, поедающие других рыб, есть мусорщики, воры пищи, поедатели рыбьей икры. Есть четкие параллели с особенностями рыб-чистильщиков, которые более известны среди тропических рыб коралловых рифов (см. «Рассказ Полипа»). У цихлид есть сложная система двойных челюстей. В дополнение к «обычным» внешним челюстям, которые можно увидеть, есть второй набор «глоточных челюстей», расположенных глубоко в горле. Вероятно, это новшество принесло цихлидам разносторонность их рациона и, следовательно, их способность постоянно порождать разнообразие в Больших африканских озерах.