Рассказчик. Воспоминания барабанщика Nirvana и фронтмена Foo Fighters

Было решено, что я буду играть эту песню с оркестром, а на экране надо мной будут меняться фотографии. Но был один нюанс: песня полностью переработана, чтобы соответствовать последовательности фотографий, а оркестр будет играть из студии на улице, оставляя меня одного на сцене, без дирижера, к которому можно было бы обратиться в случае, если мне понадобится помощь с этим меняющимся темпом. Поэтому я должен был играть под «щелчки» в ушном мониторе, которые служили своего рода метрономом. Ничего сложного, да? Забавный факт: я никогда в жизни не играл с ушными мониторами (это такой маленький приборчик, похожий на наушник, который помогает слышать себя и который со временем стал стандартом для большинства музыкантов). Я по-прежнему предпочитаю олдскульные напольные мониторы, которые выглядят как старые грязные колонки и от которых после каждого удара бас-бочки у тебя волосы улетают назад. Это добавляло проблем. Как я вообще собирался играть без дирижера или метронома в ушах?

В конце концов я сдался и неохотно согласился впервые в жизни использовать ушные мониторы на глазах у 34 миллионов человек. «Во что я ввязался?» — думал я. Я решил, что в случае серьезного форс-мажора просто найду Дженнифер Лоуренс в первом ряду и, как смогу, спою ей серенаду. Ну или, на крайний случай, Сильвестру Сталлоне.

Из всех церемоний награждения премия «Оскар» определенно нехило выделяется. Чтобы просто подключить инструмент, нужно практически получить разрешение на въезд в Пентагон, а подбор гардероба — что-то прямиком из фильмов о Золушке. Не моя тема. Я привык забредать на мероприятие после нескольких коктейлей, в пиджаке, который будет вполне уместен как на похоронах, так и в суде. Но сейчас ситуация другая. Мне назначили встречу в бутике в Беверли-Хиллз, чтобы подобрать идеальный костюм. Чувствовал я себя там, как рыба, которую вытащили из воды, если не сказать больше.

Торча перед стойками с одеждой, я понятия не имел, с чего начать. Любой, кто знает меня, в курсе, что я самый «немодный» человек на земле и в целом все еще одеваюсь так же, как в девятом классе (кеды, джинсы, футболка с логотипом группы), так что мне назначили стилиста, чтобы помочь найти идеальный костюм. Вскоре меня познакомили со стильной молодой блондинкой с огромными голубыми глазами по имени Келси. «Вообще-то мы уже встречались раньше», — сказала она. Я посмотрел на ее лицо и, хотя оно показалось мне знакомым, не смог ее вспомнить. «Я была маленькой девочкой в клипе Nirvana “Heart-Shaped Box”…» Тишина. А затем я внезапно увидел все в ее больших голубых глазах. Это она.

Просто О-ХРЕ-НЕТЬ. ВСЕЛЕННАЯ НЕ ПЕРЕСТАЕТ ПРЕПОДНОСИТЬ СЮРПРИЗЫ.

Этот клип, снятый двадцать три года назад легендарным фотографом Антоном Корбейном, представлял собой сюрреалистический коллаж из рождения, смерти, анатомии и хаоса в фантазийном мире, с пожилым мужчиной, висящим на кресте в позе Иисуса Христа. Посреди всего этого стояла маленькая девочка в белом плаще с капюшоном, ее огромные глаза были полны печали, возможно, олицетворяя невинность, которую Nirvana потеряла во время травмирующего пути к славе. И вот мы здесь, воссоединились в примерочной, прикалывая манжеты брюк, которые я буду носить, играя песню The Beatles перед залом, полным кинозвезд. Довольно иронично?

По мере приближения часа икс я нервничал все больше и больше. Ужиная с Полом Маккартни за неделю до церемонии, я сказал ему, что буду выступать. «Какую песню будешь играть?» — спросил меня Пол. «Blackbird», — нервно ответил я. «Дерзко», — сказал он, улыбаясь и помахивая передо мной пальцем. Это было забавно, но еще больше усилило давление, так как теперь у меня появилась еще одна причина не облажаться.

Я постоянно возвращался к образу Вайолет на сцене, сумевшей доказать себе, что у нее хватит смелости обнажить свои самые сокровенные чувства, раскрыть свой истинный голос, встать перед публикой и открыться всему миру. Меня вдохновляла ее храбрость, поэтому я постарался найти в себе и в своем сердце мужество и посвятил это выступление ей.

Если вы вдруг хотите побывать на «Оскаре», поверьте мне, за ним гораздо приятнее наблюдать из своей гостиной, со шпинатным соусом и холодным пивом. Я аплодирую всем, кто посвятил свою жизнь искусству, но, боже мой, это похоже на самую длинную католическую мессу, какую только можно представить, разве что без крекеров и каберне в наперстках. А мое выступление было к тому же ближе к концу программы, что оставляло меня наедине с растущим беспокойством. Шли часы. Дни. Недели. И спустя, казалось, вечность меня наконец вызвали за кулисы для подготовки.