Рассказчик. Воспоминания барабанщика Nirvana и фронтмена Foo Fighters

Словно готовящаяся разорваться бомба, зал замер в напряженном ожидании, пока Naked Raygun выходили на сцену. Свет выключили, и меня поразила камерная атмосфера. Не похоже на то, что я видел на своих постерах. Я стоял плечом к плечу с другими зрителями, буквально в сантиметрах от небольшой сцены. Вокалист схватил микрофон, готовясь начать отсчет до первого номера. И, когда это произошло, зал взорвался остервенело летающими конечностями и оглушающей громкостью, словно пороховая бочка. Люди друг на друге. Слэм, прыжки со сцены, толпа, орущая слова каждой песни, вскидывающая в воздух кулаки, будто верные солдаты из «Соника». На меня наступали. Толкали и били. Кидали в толпе, как тряпичную куклу. И это было охрененно. Музыка и жесткие танцы выпустили энергию, которая копилась во мне годами. Это был словно обряд экзорцизма для всех моих детских травм. ЭТО БЫЛО ТО ЧУВСТВО СВОБОДЫ, КОТОРОГО Я ЖДАЛ ВСЮ ЖИЗНЬ, И ТЕПЕРЬ, КОГДА Я ПРОШЕЛ КРЕЩЕНИЕ СЛЮНОЙ, ПОТОМ И ОСКОЛКАМИ СТЕКЛА, ПУТИ НАЗАД УЖЕ НЕТ. Песня за громогласной песней, я стоял у сцены, купаясь в искореженном величии музыки. Некоторые считают Naked Raygun самой важной группой в истории чикагского панка. Их стиль напоминал хардкор-стиль серф-рока Dick Dale. Конечно, тогда я не понимал их значимость. Я просто знал, что их музыка наполняет меня тем, что мне нужно больше всего. Каждая песня длилась не больше 3,5 минут, но эти минуты зал неистовствовал. Паузы в ожидании возобновления хаоса казались вечностью. Все закончилось слишком быстро, и зажгли свет. Я подошел к столику с мерчем и купил свою первую панк-рок пластинку: семидюймовый сингл «Flammable Solid» от Naked Raygun. Одну из всего тысячи выпущенных.

После концерта мы сели на поезд и вернулись в Эванстон со звоном в ушах и обновленными сердцами. Так, всего за один летний день я изменился навсегда и теперь понимал — мне не нужна пиротехника, лазеры или виртуозная игра на инструменте, чтобы стать музыкантом. На концерте Naked Raygun мне открылся самый важный элемент рок-н-ролла: сырой и несовершенный звук, выражающий самое сокровенное. Теперь это было доступно и мне, и я не мог дождаться возвращения домой в Вирджинию, чтобы рассказать об этом друзьям в надежде, что они тоже увидят этот свет.

Выяснилось, что Трейси и сама пела в панк-группе под названием Verboten, и они уже успели записать несколько оригинальных песен и давали живые концерты в Чикаго. Их было четверо, а средний возраст участника группы — не больше тринадцати лет. Ребята все делали сами: писали музыку и репетировали у Трейси в подвале, организовывали концерты и делали футболки для продажи на выступлениях. Гитаристу Джейсону Нэрдуси на тот момент не могло быть больше одиннадцати лет. На своей Gibson SG, которая была больше него, он выбивал аккорды песен вроде «Му Opinion» и «He’s a Panther». То, что пацан младше меня берет и следует за своей мечтой, вдохновило меня еще больше. Я уже знал, что ждет мою гитару, когда вернусь домой. Черт возьми, если они смогли, значит, и я смогу.

Каникулы продолжались, и я погружался в музыкальную библиотеку Трейси, изучая каждый альбом. В ее коллекции я даже нашел несколько групп из моего родного города: Minor Threat, Faith, Void и Scream, которые понравились мне больше всего. На коробке был указан почтовый адрес — всего в паре миль от моего района! Вынос. На хрен. Мозга! Scream несколько отличались от остальных, менее «отполированных» групп. Обладая сильными мелодиями с периодическими намеками на классический рок, их песни, хотя быстрые и агрессивные, звучали более вычищенно по сравнению с тем, что я услышал за эту поездку. И выглядели они не как панки на обложках пластинок и страницах журналов Трейси. Джинсы, фланелевые рубашки и лохматые волосы — они выглядели так, будто были… из Вирджинии. Я снова и снова слушал их альбом с чувством гордости за родину, запоминая каждое слово. И каждый барабанный ритм.

Остаток каникул прошел в походах на концерты, покупках альбомов в Wax Trax! Records и тусовках с панками. Я постепенно постигал язык записей и пластинок, на котором они говорили. Это была андеграундная сеть юных любителей музыки вроде меня, в мыслях которых не было идеи «музыкальной карьеры». Как и «Трех красоток» много лет назад, нас привлекала не музыка как профессия, а желание делиться с друзьями любовью к музыке. Что мы получали взамен? Обычно ничего, кроме чувства удовлетворения от того, что делаешь то, что любишь, и ни от кого не зависишь. И это стоило каждой капли крови, пота и слез. Здесь не было рок-звезд. Только настоящие люди.