Расскажи мне, музыка, сказку

— Да, — кивнул Тон-Тоныч. — Маленькие музыкальные сказки-картинки Лядова и о Кикиморе и о Бабе-Яге рассказывают с усмешкой, шутливо. Лядов был очень изобретательным композитором, и оркестр у него звучит удивительно ярко. Как и его старший друг Римский-Корсаков, Лядов — настоящий оркестровый художник-живописец.

Ну, синеглазая, уже темнеет. Пора нам расстаться с Волшебным озером.

Наташа и Тон-Тоныч, в последний раз бросив взгляд на неподвижную воду, шагнули в кустарник — и озера как не бывало.

Неожиданно объявился Ученый Кот, возникнув из сгустившихся сумерек. Двинулись в обратный путь, и Наташа готовилась уже к утомительному переходу через глухой лес, да еще в темноте, но не прошли и сотни шагов, как она увидала впереди знакомую избушку Тон-Тоныча.

— Так близко? — удивленно воскликнула Наташа.

— Волшебство, синеглазая, волшебство, — с гордостью ответил Тон-Тоныч и отворил калитку.

С каким же аппетитом ужинали! За едой о том, о сем говорили, вспоминали прогулку. А едва поужинали, затопал кто-то на крыльце, и Наташа с раскрытыми объятиями бросилась навстречу деду Семену.

— Зашел на огонек, — сказал он. — К тому же, волновался я за Наталью: убежала она вчера из лесу, только я ее и видел. А сегодня на дню захожу к вам раз, другой — ни души нет. Думаю, не беда ли какая?

Вечер коротали в комнате Тон-Тоныча. Сперва дед Семен и Тон-Тоныч стали рассказывать всякие смешные истории. А потом сел хозяин за рояль, дед снял со стены домру, и стали они играть. Играли много, пели хором, и высокий Наташин голосок звенел вместе с низкими голосами мужчин.

Ученый Кот неподвижно сидел на спинке кресла и внимательно слушал.

Было уже очень поздно, в лесу стало совсем темно, и только те ели, что стояли перед избушкой Тон-Тоныча, долго еще освещались светом, лившимся из открытого окошка. Далеко по лесу разносилась музыка. И, наверно, какой-нибудь Леший, повстречав на ночной тропинке маленькую Кикимору, спрашивал:

— Не знаешь, кто это там разыгрался?

— Как же не знать? Волшебник Тон-Тоныч со своей синеглазой Наташей. Целый день сегодня по лесу бродили, по заповедным местам.

— А, Наташа! — кивал кудлатой головою Леший. — Знаю, знаю ее. Кы-ш-ш!

И они исчезали — и Леший, и Кикимора — растворялись в ночной темноте, уходили каждый в свою сказку... Только музыка не смолкала, и, казалось, весь мир настороженно ее слушал...

На этом, пожалуй, можно бы и закончить рассказ о том, как Наташа побывала в Мире Сказочного Волшебства, о том, что она там услышала и увидела. Закончить потому, что уже на следующее утро Наташа оказалась у себя дома, а еще через день отправилась в школу, и все пошло, как обычно. Но, прежде чем закрыть книгу, пусть читатель, особенно если он любопытен, как Наташа, прочтет последнюю главу, в которой, предупреждаем сразу, нет никаких волшебных событий. В этой главе просто-напросто помещены два письма: одно от Наташи — Тон-Тонычу, другое же от Тон-Тоныча — Наташе.

Глава девятая и последняя. ДВА ПИСЬМА

Здравствуйте, дорогой Тон-Тоныч!

Вчера я после уроков ходила в нашу музыкальную школу. Оказалось, что там еще ремонт. Занятия начнутся только в октябре. Я хотела найти вас, но в школе, кроме маляра, никого не было, и мне никто ничего про вас сказать не мог. Тогда я стала думать, как же мне все-таки вас найти? И придумала!

Меня вчера ругала мама за то, что я поздно вернулась после уроков домой. И сегодня тоже влетело за то же самое. Потому что сегодня, как только занятия окончились, я побежала в городской театр.

Я, конечно, догадалась, что мы с вами были в театре, где вы дирижировали операми. Первый раз была опера «Руслан и Людмила», а второй раз — опера «Снегурочка». Про то, что мы с вами находимся в театре на репетиции, я сообразила сразу. Но потом быстро забыла. Я, конечно, вспоминала, что это театр. А когда слушала музыку и видела волшебные события, опять забывала. А уж во второй раз, когда я попала в царство берендеев, мне и некогда было раздумывать, что это все означает — театр или не театр. Я даже сейчас иногда говорю себе: «Все это было на сцене, и ты просто переодевалась в птичку, в берендейку, в незабудку». А как только это себе скажу, сразу во мне какой-то чертенок выскакивает и говорит: «И вовсе не так! Это все было на самом деле, и ты на самом деле была настоящей птицей, настоящей берендейкой и ожившим цветком!». Я очень часто вспоминаю то одно, то другое из моих приключений в Мире Сказочного Волшебства и часто начинаю путаться и никак не могу понять, как же все это происходило?