Расскажи мне сказку на ночь, детка (СИ)

Бежать! Именно. Мне нужно прогуляться в одиночестве, чтобы остудить мозг. Он слишком устал за день и отказывается работать. А ведь еще доклад по психологии не готов на завтра.

С титаническим усилием переодеваюсь для пробежки. Беру наушники и недобитой цаплей тащусь на холмы. В одиночестве хорошо думается, особенно в движении, и я начинаю составлять сто ответов на тему: «Как отговорить Чарли от поступка, который сломает жизнь и ему, и близким». Но любые варианты ответов – вариации простой истины: Осборн понимает, что делает. Пока он не найдет выход из тупика, то никто не сможет ему помочь.

Тихонько напевая песню о демонах вместе с Imagine Dragons, я вздрагиваю от неожиданности: впереди ночным ужасом мелькает темный силуэт. Я останавливаюсь, онемев, и от страха забываю, что должна делать в таких ситуациях. Но пока соображаю, тьма вокруг силуэта рассеивается, и передо мной возникает мистер Килмор.

Мамочки. От стресса в голове моментально становится пусто и легко, и я готова взлететь в небо от радости.

– Ри, и ты на пробежку выбралась? После похода это настоящий подвиг с твоей стороны, – говорит он, запыхавшись. Он в спортивном костюме, с бутылкой воды, которая белеет на предплечье в специальном держателе.

– А я и не знала, что вы здесь тоже бегаете.

– Да, иногда, если нужно подумать.

В итоге мы с ним вместе возвращаемся на нашу улицу и расходимся каждый в свою сторону.

Свежий воздух и стресс пошли мне на пользу. Сна ни в одном глазу.

Надеваю синюю шелковую пижаму – топ на бретельках и шорты – и открываю окно в ожидании привычного звонка. Десять вечера, одиннадцать… Я жду и жду, сидя на кровати с ноутом и стопкой распечаток, готовясь к докладу. Но Чарли не звонит.

Господи, какой же это тяжкий труд – любить. Мы с Чарли понимаем друг друга без слов, но стоит заговорить – и сразу возникает недопонимание.

О том, что лето уже скоро и Чарли уедет, вообще думать не хочется. Да и зачем? В этом ведь и есть смысл игры: будущее всегда остается неопределенным. Мало ли, что еще случится. Например, Чарли сломает себе жизнь. А заодно и мне.

Чувствую себя бабочкой, залетевшей в паутину. И чем яростнее бью крылышками, тем сильнее залипаю.

Я боюсь за Чарли. Никогда так не боялась. Даже страх высоты не сравнится с отчаянным холодным чувством, когда наблюдаешь за падением любимого человека и знаешь, что не успеешь его ухватить за руку. Теперь все зависит только от него самого.

POV Чарли

Персонаж «Ри». Харизматичная моралистка, которая вечно пытается сделать все правильно.

Этого перса я давно закончил, в нескольких вариантах, но сейчас хочу быть немного ближе к собственной девушке, которая спит в соседнем доме, поэтому довожу до ума «доспехи» игрового персонажа. Оттеняю бронзовый цвет на изгибах и тянусь к пачке сигарет. Там пусто.

На часах – половина шестого утра, через час солнце встанет, а я еще и не ложился. Не спится, когда совесть пожирает изнутри. Откладываю планшет и упираюсь локтями в кухонный стол, пряча лицо в ладонях.

Задолбался я искать выход там, где его нет.

Я не оставлю Лину Джейсону, это даже не обсуждается. В суде мне не выиграть дело об опеке – с моей-то историей приводов в полицию. Так что судьба Джейсона предрешена.

А с другой стороны – Ри. Ее наивность травит меня надеждой на будущее, которого у нас нет. Рядом с ней даже образ Джейсона начинает стираться из памяти, как буги-мэн, замещая ненависть ноющей тоской о потерянной жизни.

Невозможный моральный выбор – так сказала Ри.

А если все-таки надо выбрать, то как? Одну из сторон все равно предашь, как ни крути.

Забрасываю в рот мятную жвачку и морщусь: тишину утра разрезает затяжной сиплый вой. Класс, псина выползла. Такое чувство, что я Лобстеру жить мешаю. Выхожу в сад, чтобы рявкнуть на собаку, но взгляд падает на пожарную лестницу, сложенную у каменной стены.

Смотрю на лестницу долго, сначала рассеянно, но постепенно мысль все-таки вырисовывается. Интересно, а Ри надежно закрывает окно на ночь?

Мне до черта трудно не делать ей больно – и физически, и душевно. Она как клеймо в сознании, выжигает изнутри похлеще совести. Моя муза и мой мастер. Гремучая смесь.

Чем я ее заслужил? Или – что логичнее: чем она провинилась, что вляпалась в отношения со мной? Ради нее я на многое готов. Сейчас, например, готов поиграть в Ромео пару часов.

Металлическая пожарная лестница не очень-то тяжелая, но грани впиваются в ладони, пока иду в проулок между домами. Раскладываю лестницу и приставляю к стене. Металл скрежещет по каменной облицовке и фиксируется.

Смотрю на притихшую псину с обвисшими ушами, и осуждаю:

– Нашел, когда заткнуться. Может, я вор?

Забираюсь наверх и усмехаюсь: окно не закрыто. Значит, понадеялась все-таки. Не была бы то Рианна О’Нил. Она не перестает верить в людей, даже в таких недобитых, как я.

Осторожно толкаю створки, распахивая внутрь комнаты, и, уперевшись в шершавый откос, легко подтягиваюсь на подоконник. Тихо спрыгиваю на пол и замираю.

Ри спит на животе поперек кровати, на одеяле, обложенная распечатками, с ноутом под боком. Теплая, нежная, в соблазнительной пижаме.