Расскажи мне сказку на ночь, детка (СИ)

Он направляется к выходу, но вдруг снова поворачивается ко мне, и я наконец поднимаю на него взгляд. В глазах сержанта – сухая боль, обреченная на вечность открытая рана, не поддающаяся исцелению.

– Ри. Ты все сделала правильно. Мне больно за Майкла, но он сам выбрал себе наказание. Когда я пришел в летний дом… то, что я увидел… – его голос снова срывается. Сержант уходит, а я остаюсь наедине с этой тяжелой, трагичной недосказанностью.

…Меня так и не забирают в участок в эту ночь. Врач говорит, что в послешоковом состоянии мне нельзя нервничать, и визит инспектора откладывают до утра.

– Есть ли новости из Глазго? – этот вопрос я задаю, наверное, сотый раз, когда в 20:00 медсестра, Натали, мне наконец отвечает:

– Да. Не повезло парню…

– Почему? – уточняю в оцепенении, совершенно не ощущая, как мне подключают новую капельницу.

– Так у него ведь позвоночник пробит. Жаль... Такой молодой.

У меня жжет в груди, как после забега, и не получается расслабить плечи, хотя я лежу.

– Но он жив?

– Да, до сих пор в критическом состоянии.

– Когда его можно будет увидеть?

– Этого не знаю. Может, наш сержант тебе скажет, все же это его сын.

Узел в груди резко догорает, и удушье сменяется притоком кислорода. Приподнимаюсь на локтях, едва не выдернув иглу из вены, и не могу сдержать визжащих ноток:

– Я не о Майкле спрашиваю, а о Чарли! Чарли Осборне.

Натали смотрит на меня в замешательстве и говорит протяжно:

– А-а… О. Извини, Ри, все мои молитвы вокруг Майкла вертятся, бедный мальчик. Никогда не поверю, что он мог причинить кому-то вред.

– Так что с Чарли?

– А-а, этот… ну, он всё уже.

Сердце застывает от боли, неверие волной окатывает меня, парализуя на бесконечно долгое мгновение.

– …ему больше повезло. Пуля прошла навылет, над сердцем. Настоящее чудо. Его уже заштопали, думаю, через пару дней доставят к нам в отделение.

Из меня вырывается рыдание.

Боже мой. О господи, спасибо.

Поворачиваю голову к окну и вижу рассветное солнце, размытое из-за слез, которые льются ручьями. В комнате пахнет лавандой, и я вспоминаю, что совсем скоро март. Жизнь не остановилась, и мы все-таки дождемся настоящей весны. Я рыдаю и смеюсь, пожирая глазами золотой и багряный свет, омывающий горы на горизонте, и усталые глаза жжет от горячего соленого потока.

Теперь я точно знаю, как ощущается чудо в жизни, я его пережила дважды за эту ночь. И оно всегда теперь будет для меня ассоциироваться с ароматом лаванды и багрянцем – но то цвет не крови, а рассвета.

Глава 19

POV Чарли

Меня все бесит. Три дня лежу в реанимации, как полутруп, и все жалеют «этого милого мальчика», то есть меня. Злость накатывает волнами от бессилия, и, если бы меня не опаивали обезболивающими, я бы кого-нибудь придушил.

Пуля выбила из меня груз тяжелых мыслей, но на образовавшемся свободном месте пока что царит зудящее недовольство. Видно, у меня отходняк после злоупотребления тленом. Психика скучает по ненависти, которую я испытывал к Джейсону. Сейчас я к нему вообще ничего не испытываю, будто его нет в моей жизни и никогда не было.

Вместо Джейсона я теперь ненавижу чертового инспектора. Он запретил нам с Рианной общаться. Хочу услышать ее голос, но мне даже телефон не дают. Пока не допросят, никаких переговоров. Как же я ненавижу этого инспектора, хоть ни разу в жизни не видел.

– Ну что, готов к приключениям? – задорно спрашивает рыжебородый врач, и я цежу:

– В меня стреляли. Может, мне пока хватит?

– А-ха-ха! – хохочет он. – Забавный ты, Чарли. Так держать, герой.

Меня точно не в психушку определили?

– Вертолет уже на площадке. Сейчас тебя доставят домой. Поваляешься недельки две в палате, и будешь как новенький!

– У меня грудная клетка пробита, ее мне тоже заменят?

– А-ха-Ха-ха!

Укурок.

...В три часа я уже в Ламлаше, и сразу легко на душе, будто и правда домой вернулся. Еще бы Рианну увидеть. Господи, просто пустите ее ко мне, в чем проблема?!

Но первым меня посещает тот самый мегаумный инспектор в черном костюме, похожем на униформу из военных фильмов. Ничего так смотрится… Интересно, понравится ли Рианне, если я прикуплю такой.

– Чарли, добрый день. Меня зовут инспектор Джеймс Доннаван. Мне бы хотелось задать тебе пару вопросов по поводу событий, ко…

– …да-да, а мне хотелось бы съесть мяса, да глотать больно.

Серьезно, не переношу этого человека. Невысокий, крепко сбитый, глаза черные, как у наркоши в момент прихода. Смотрит на меня, считывает реакцию.

– Что с мисс О’Нил? Она в порядке? – спрашиваю, пользуясь паузой, пока инспектор усаживается в кресло рядом с моей койкой.

– Да, она уже дома.

– Как Аманда Коллинз?

– Тоже дома.

Я начинаю барабанить пальцами по одеялу, не решаясь задать очередной вопрос, и инспектор отвечает с пониманием:

– Майкл Салливан все еще в Глазго, он пока не пришел в себя.

Черт. Я закрываю глаза и разочарованно вздыхаю.

– Картина произошедших событий нам ясна. Осталось задать вопросы тебе, и будем ждать, выкарабкается ли Майкл.

Мне хочется пить, но само присутствие офицера в палате бесит до такой степени, что даже о мелочи просить его тошно.

– Я ничего не скажу без адвоката.