Рассказы

В заключение консьерж показал ему умывальную комнату, о которой он забыл упомянуть вначале. Окно ее выходило в тесный квадратный дворик, замкнутый с противоположной стороны соседним домом, пять окон которого тоже смотрели во двор.

Умывальная совсем очаровала нашего молодого человека, и он поинтересовался, являются ли названные шестьсот пятьдесят франков окончательной ценой за квартиру.

— Сказать по правде, — начал консьерж, — так за нее платили даже семьсот, но то были муж с женой, впрочем люди совсем тихие, и так уж им было жалко съезжать из этого дома. Однако мужа выбрали в члены Института, им пришлось сократить расходы, и домовладелец сказал, что пожертвует пятьюдесятью франками ради того, чтобы поселить у себя холостяка. Сударь ведь холостяк?

— Да.

— Ну, сударь, тогда это для вас как раз то, что нужно: квартира смотрит на южную сторону, солнце целый день, три окна выходят на улицу и к тому же имеется еще большой удобный чулан — тоже с окном. Туда даже можно поставить кровать — для приятеля или слуги. У сударя есть слуга?

— Нет.

— Если сударь пожелает, моя жена или я будем у вас убирать.

— Хорошо. Квартира мне подходит, — выйдя за порог, сказал посетитель, в то время как консьерж запирал дверь, — но мне бы хотелось платить за нее шестьсот франков.

— Если сударь пожелает оставить свой адрес, я переговорю с домовладельцем и передам вам ответ. Вообще-то, сударь видит, что дом очень спокойный. На втором этаже живет пожилая дама, совершенно одинокая, третий — не сдан, четвертый — свободен, а над сударем проживает только один молодой человек, сверхштатный служащий в министерстве народного просвещения, господин Альфред, но он вечно бывает у матушки, которая живет в провинции. Мы не терпим в доме ни кошек, ни собак. У сударя нет животных?

— Нет.

В эту минуту они снова оказались возле каморки консьержа. Старик отпер дверь, немного пошарил на комоде, где стояли две вазочки с искусственными цветами, и протянул своему будущему жильцу сомнительного вида перо, не делавшее чести ни тому гусю, из которого его выдернули, ни тому человеку, который его очинял; затем он положил на стол листок писчей бумаги, рядом поставил фарфоровую чернильницу, представлявшую собой фигурку императора с наполненной чернилами шляпой, и молодой человек написал свой адрес: «Эдуар Дидье, улица...»

— Вот и хорошо, — произнес консьерж, читая адрес. — Завтра я зайду к сударю, — добавил он, провожая молодого человека до входной двери. — Мне не нужно говорить сударю, что и домовладелец и мы хотим иметь только спокойных жильцов. Молодость есть молодость, мы это прекрасно понимаем, но некоторые этим злоупотребляют, принимают... много... гостей, они производят шум, жильцы жалуются, а это для нас огорчительно.

— Я принимаю лишь самых необходимых людей, — сказал, удаляясь, молодой человек.

На губах консьержа появилась неприятная улыбка, свойственная недалеким людям.

Пройдя совсем немного, Эдуар встретил приятеля, который три или четыре месяца назад отбыл в путешествие и всего несколько дней как вернулся.

Вначале посыпались слова удивления и радости от встречи.

— Так ты откуда? — поинтересовался приятель, которого звали Эдмон Л.

— Я смотрел квартиру, которую намерен снять.

— Я тоже ищу квартиру. Это далеко?

— Нет.

— Послушай, если не возражаешь, пойдем посмотрим еще раз. Если ты не решишься, а мне она подойдет, тогда я ее и сниму.

— Сожалею, — отвечал Эдуар, — но шансов на то, что я решусь, много.

— И все же посмотрим.

Консьерж был вынужден еще раз показывать квартиру, и Эдмон пришел от нее в восторг.

— Дорогой мой, — сказал он, — вот уже неделя, как я вернулся и ищу квартиру, но такая прелестная мне еще не попадалась. Ты точно собираешься ее снять?

— Да, конечно.

— Вот беда! Нет ли у вас другой такой, похожей? — обратился он к консьержу.

— Нет, сударь, другие все больше и дороже.

— Вот беда! — повторил Эдмон.

— Ты хорошо попутешествовал? — спросил Эдуар, когда они спускались по лестнице.

— Хорошо.

— И были любовные приключения?

— Увы, нет! Мне, как ты знаешь, двадцать два года, из них вот уже шесть лет я ищу возлюбленную и так же, мой дорогой, не могу ее отыскать, как и квартиру. Я отправился в Италию, поскольку мне говорили, что французы рождены быть любовниками итальянок. Куда там! Они все смеялись мне в лицо.

— Так что ты приехал...

— ... как и уехал. Правда, вчера я написал одной малютке и теперь мне надо идти за ответом.

— Что ж, удачи тебе!

— Если откажешься от квартиры, — повторил Эдмон, расставаясь с Эдуаром, — уведоми меня.

— Хорошо.

— Прощай.