Рассказы

Кирпич в пакгаузе покоился штабелем с незапамятных времен. Давно когда-то завезли его на станцию, вывалили у путей, он долго лежал там, но тот, кому предназначался груз, так и не пришел, хотя Потапов и обзвонил все районное начальство. Тогда он велел сложить его в пакгауз и никому не разрешал трогать: как-никак, а все же государственное имущество. Вчера же решил поколоть несколько штук для лозунга, так как другого материала под руками не было.

Такое решение Потапов принял не без внутренней борьбы и надеялся, что Федор оценит это, но тот вытер о штаны пальцы и сказал:

— А ты не командуй. Я ведь тебе, Василий Осипович, не подчиняюсь. Я службе путей подчиняюсь.

Потапов удивился:

— Ишь ты какой?.. А это тебе общественное поручение. Выкусил? Да? — и вдруг вскипел: — А еще я хотел спросить у тебя: ты чего своей Настеньке безобразничать позволяешь? Она сейчас как раз в Надеждин огород помои выплеснуть приноравливалась…

— Раз общественное, то ладно, — словно не расслышав последних слов начальника, пробурчал Федор и поднялся с лавки.

А Потапов от того, что прикрикнул на обходчика, ощутил здоровую злость и прилив бодрости. Сказав Федору, чтобы поспешал, он хлопнул дверью и широко зашагал к вокзальчику, предвкушая, какой даст всем разгон, если там грязно. Но пол в маленькой комнате ожидания был вымыт до белизны, а скамейки с высокими спинками тщательно протерты от пыли. За чугунной дверкой печки гудело пламя. Потапов поостыл. Только при виде алюминиевой кружки, прикованной цепью к бачку с питьевой водой, он поморщился. Чего он особенно не терпел, так эту цепь, но без нее кружки постоянно уносили в степь любители выпить из деревни, и он не выдержал, повесил кружки на замок. Лучше, однако, не стало. Любители выпить после этого вдруг зачастили в комнату ожидания. Приходили по двое, по трое, вытаскивали из кармана бутылку с водкой, шаркали по стеклу ногтем, отмеряя долю каждого, запивали водку водой и тут же, у бачка, заводили долгие разговоры.

Если входил Потапов, они пугались, отскакивали в стороны и жались спинами к стенам, по-солдатски прямясь там, вытягивая по швам руки с растопыренными пальцами.

Брошенная кружка повисала на цепи и маятником раскачивалась над самым полом.

Потапов на ходу тихо бросал через плечо:

— Марш отсюда.

Случалось, что не в меру выпивший человек начинал куражиться и доказывать какие-то свои особенные права пьяного человека. Тогда начальник станции свирепел лицом, круто разворачивал такого за плечи и гнал к двери сильными толчками в спину.

Потапов долго не мог взять в толк, чего ради пьяницы шастают окрест станции, с какой такой стати оттопывают за вечер туда-сюда восемь километров только ради того, чтобы выпить в комнате ожидания. Понял, когда строил дом. На помощь пришли родственники жены, мужики все круглоголовые, крепкие, жена кормила их после работы обедом, а он поил водкой. Купил ее много, но они быстро все выпили, а новой, как назло, в магазин еще не завезли.

— Да ты к своему дежурному сходи, к Дроздову, — тогда и разъяснили ему. — У него в запасе завсегда имеется. Жена его — подружка с продавщицей лавки и та ей завозит.

Озадаченно покрутив головой, поведя от удивления шеей так, будто ее давил воротник куртки, он хотел было возмутиться, но женины родичи смотрели на него с ожиданием, а в глазах у них стыла такая тоска по спиртному, что он лишь крякнул с досады и отправился к старику.

Дроздов засуетился, полез в погреб и выставил на пол у лаза запотевшие бутылки. Не глядя старику в глаза, Потапов протянул деньги.

— Свои, чай, люди… — забормотал Дроздов, отводя его руку.

— Да бери ты, — покраснел Потапов и, словно внезапно прозрев, спросил: — А может, ты за это самое дело подороже берешь?

Старик хихикнул, сказал по-свойски:

— Выдумал… С тебя еще брать буду. Свои ж…

Этого Потапов уже не стерпел. В глазах у него потемнело, он зло подумал: «Черт с ними, с родичами. Обойдутся», — и сильно пнул по бутылкам. Они загрохотали в погреб по ступеням лестницы, а Потапов, сунув испугавшемуся старику в ладонь смятые деньги, подался к выходу.

Потом он жалел об этой вспышке. Надо было как-то так, повежливей осадить старика. Но пользу она принесла. Дроздов при встрече с ним теперь ежился, блудил по сторонам глазами, а порядка на станции стало больше — распивочную из комнаты ожидания перестали устраивать.