Рассказы

Звук тяжелых шагов заставил его подняться и подойти к двери. Вождь отодвигал кирпичи. Томм приблизился и стал пристально смотреть. Внутри ничего не было видно, только белыми боками поблескивали черепки и сверху на них мерцало цветное стекло. Вождь достал из печи первый черепок. Наверху засохло грязное горчичного цвета пятно. Томм судорожно глотнул. Вождь ехидно улыбнулся. Вытащил другой черепок. Кучка коричневых пузырей. Вождь снова улыбнулся и извлек третий образец. Серая клякса. Вождь улыбнулся во весь рот.

— Ну, господин, твои глазури хуже первых попыток наших детей.

Он снова полез в печь. Ослепительный солнечный луч, казалось, озарил комнату. У вождя перехватило дыхание, гончары подались вперед, а Томм оперся о стену, чтобы не упасть.

— Желтая…

* * *

Когда Томм наконец вернулся в Управление, Ковилл метал громы и молнии.

— Где вы околачивались? Я послал вас по делу, которое занимает не больше двух часов, а вы пропали на два дня.

Томм сказал:

— Я отбил четверых ми-туун и заключил соглашение с гончарами. Набегам конец.

У Ковилла отвисла челюсть:

— Что?

Томм повторил.

— Вы не выполнили мое указание?

— Нет, — ответил Томм. — У меня возникла другая идея, и она оказалась лучше.

Глаза Ковилла превратились в тяжелые, горящие голубым пламенем угли.

— Томм, вы уволены, вы уволены из Управления межпланетных дел. Если человеку нельзя доверить выполнить приказ, грош ему цена как работнику. Собирайте вещи, следующей пассажирской ракетой вылетите на Землю.

— Как скажете, — проговорил Томм и повернулся, чтобы уйти.

— Сегодня ваш рабочий день до четырех часов, — холодно произнес Ковилл. — До этого времени вы обязаны мне подчиняться. Поставьте вертолет в ангар и положите бомбу на место.

— Бомбы больше нет, — сказал Томм. — Я отдал уран гончарам. Это было одно из условий соглашения.

— Что? — прорычал Ковилл, и глаза у него полезли на лоб. — Что?

— Вы слышали, что я сказал, — ответил Томм. — И если вы думаете, что было бы лучше взорвать все, что составляет для этих людей смысл жизни, вы сумасшедший.

— Томм, садитесь в вертолет, летите к ним и отберите бомбу. Без нее не возвращайтесь. Чертов проклятый недоумок, да с этим ураном они весь Пеноплан разнесут.

— Если вам нужен уран, — заявил Томм, — идите и возьмите его. Я уволен, я здесь не работаю.

Ковилл пялился на Томма и от ярости раздувался, как жаба. Слова застревали у него во рту. Томм сказал:

— На вашем месте я бы не будил лиха. Я думаю, пытаться забрать у них уран — дело опасное.

Ковилл повернулся, пристегнул к поясу пару гамма-ружей и гордо вышел. Томм услышал шум винта вертолета.

— Вот идет храбрец, — пробормотал про себя Томм. — Вот идет болван.

* * *

Прошло три недели. Су-зен взволнованным голосом объявила, что пришли гости, Томм выглянул и остолбенел: перед ним стоял вождь и за ним еще два гончара — суровые, грозные, в мрачных серых бурнусах. Томм вежливо поздоровался, предложил им сесть, но они не захотели.

— Я пришел в город, — начал вождь, — узнать, остается ли наше соглашение в силе.

— С моей стороны ничего не изменилось, — ответил Томм.

— Безумный человек пришел в поселок гончаров, — продолжал вождь. — Он сказал, что ты превысил полномочия, что наше соглашение незаконно и что он не позволит гончарам держать у себя тяжелый металл, который придает глазури цвет вечерней зари.

Томм спросил:

— Ну, а потом что?

— Потом началось кровопролитие, — быстро проговорил вождь. — Он убил шестерых отличных гончаров. Но это неважно. Я хотел узнать, действительно ли наше соглашение.

— Да, — сказал Томм. — Оно скреплено моим словом и словом моего главного начальника на Земле. Я разговаривал с ним, и он одобрил соглашение.

Вождь кивнул.

— В таком случае я принес тебе подарок. — Он махнул рукой, и один из гончаров поставил на стол Томма большую вазу, сияющую поразительным солнечным светом. — Безумный человек — счастливец, его душа вселилась в прекраснейшее стекло, которое когда-нибудь выходило из Великой печи.

Брови Томма поползли вверх.

— Вы хотите сказать, что кости Ковилла…

— Неистовая душа безумного человека придала сияние чудесной глазури. Он будет жить вовеки в завораживающем блеске…

Перевод: Н. Магнат

Прямо по курсу

Чирам вошел в комнату, короткими уверенными шагами прошел к столу и сел. Могло показаться, что только после этого он обратил внимание на две дюжины мужчин и женщин, сидящих на аккуратно расставленных рядами раскладных стульях.

— У меня есть около двадцати минут, — обратился он к аудитории. — Что конкретно вы желаете знать?

— Как по поводу короткого заявления? — подсказал Эд Джефф из «Всепланетных новостей». — Потом вы могли бы ответить на несколько вопросов.

Чирам, коренастый человек средних лет, с решительным видом откинулся на спинку стула. Львиная грива его волос напоминала стальную стружку как цветом, так и фактурой, взгляд казался острым и цепким, подбородок — тяжелым. Одет он был в серое и темно-синее — консервативно, но неформально. Создавалось ощущение, что Чирам одевался по привычке, не пытаясь выделиться либо произвести впечатление.