Рассказы

И как, ради всего святого, объясни, как вам могла прийти в голову мысль о том, что вы смертны? Это, какими же ничтожествами нужно быть, чтобы внушить себе, что нужно умирать? Смертные боги, — это нонсенс. Ну ладно Адам, тот хотя бы семьсот лет прожил, может действительно надоело. Но нынешнее поколение едва-едва до шестидесяти дотягивает. Экология вам виновата, а кто придумал двигатель внутреннего сгорания на бензине? Может я? А кто придумал жечь уголь и нефть ради электричества, тоже я? Что мешало вам придумать экологически чистые производства?

Он икнул, поморщился, но промолчал.

— Все, — сказал я, мне пора. В настройках программы ничего менять не буду. Моей ошибки нет. Алгоритм безупречен. А времени еще немного я вам дам. Живите, эволюционируйте, развивайтесь, взрослейте. Я не буду вмешиваться. Когда перестанете быть детьми, сами ко мне придете. Ну, или другие придут. Те, которых создадите вы.

Он промолчал.

— Прощайте. Мы больше не увидимся, если только вы не захотите научиться за остаток вашей никчемной жизни, верить в собственное бессмертие. Чтобы продолжить наш разговор в другое время и в другом месте.

Саморский Виктор Романович.

2019 г.

Вне времени и пространства

Значит, такое предложение: сейчас мы нажимаем на контакты и перемещаемся к вам.

Но если эта машинка не сработает, тогда уж вы с нами переместитесь, куда мы вас переместим.

© «Кин-дза-дза»

— Ну и что это? — спросил я и повертел непонятную самодельную коробочку в руках.

— Мы не знаем, — хором ответили физики.

— Странно все это, — я осторожно раскрыл прибор и посмотрел внутрь. Внутри, как и следовало ожидать находилась плата, с распаянными вручную микросхемами, конденсаторами, катушками и сопротивлениями, в основном китайского производства, без тени сомнения выпаянными из старых сотовых телефонов, материнских плат компьютеров и прочего бесхозного барахла, большой и неопрятной грудой громоздящихся в углу лаборатории. Это все натащили ребятам сотрудники института, с просьбой починить. Я до поры до времени смотрел на это баловство сквозь пальцы, потому что денег за ремонт никто брать не собирался, а без практики мои физики скоро совсем забудут, что такое паяльник.

Собственно, взгляду зацепиться было не за что. Плата как плата, детали, как детали. На одну сторону коробки из текстолита выходила обычная кнопка — микрик. Внизу, под платой, среди жгута проводов различных расцветок располагалась небольшая пальчиковая батарейка. Одним словом, бытовой прибор совершенно неясного назначения. С одинаковым успехом мог оказаться, радиоприемником, трансмиттером, детектором, микроконтроллером, адаптером, электронным термометром и черт его знает, чем еще.

— Так что это? — еще раз, безо всякой надежды спросил я, — хоть какие-то идеи у вас есть?

— Миха работал над темпоральными флуктуациями — начал Сергей Васильевич, молодой и подающий надежды аспирант. Он был еще очень молод, но аккуратная бородка придавала его лицу необходимую солидность, а взвешенная и неторопливая манера речи, добавляла авторитетности каждой фразе, — вчера задержался после работы, осенила его какая-то гениальная идея. Ну, вот такой он Колобок был, немного импульсивный. Если что-то придумает, не может успокоиться, пока не доведет до конца, и плевать ему день или ночь, и какое время года за окном.

— Почему был?

— Что? — прерванный на полуслове Сергей Васильевич растерянно поднял глаза на начальство, на меня, то есть, — что почему?

— Почему Колобок был? — повторил я, — вы хотите сказать, что его нет в живых?

— Колобок… кхм… Михаил Колобков почти наверняка не выходил из лаборатории. Мы смотрели записи с камер наблюдения. На вахте сидят три охранника. Клянутся и божатся, что никто не входил и не выходил. В самой лаборатории камер наблюдения нет, но можно отследить по нагрузке на сеть, что работал он не менее чем до одиннадцати вечера. А потом просто исчез. Окна целы, двери тоже. Похитили его что ли, в самом деле?

— Вариант отпадает? — я вопросительно осмотрел подчиненных.

— Если только инопланетяне… Ну, у нас тут нет никаких ни военных, ни промышленных секретов. Никаких абсолютно! Только теоретическая физика. У него и тема была — «Темпоральные флуктуации, как следствие гравитационного искривления квантовых струн». Там кроме формул, больше ничего интересного не было. Дня три Колобок носился по коридорам, с безумной идеей замера точного хода времени непосредственно у квазаров и на расстоянии нескольких световых лет от них. Объяснял, что разница доказывает его правоту. Формулы приводил. Методы решения. Доказательства. Но практического применения всему этому никакого нет. Совершенно.

— Хорошо, сказал я — Из лаборатории он не выходил. Но и здесь его тоже нет. Где же он тогда?