Рассказы

– При чём, при чём, воспитали развратника сына – внучку не трожь… Холодно, – и она стала тормошить сумку в поисках перчаток.

Игорь докурил и вернулся к прерванной работе. Шестой портрет Джонни Деппа выходил у него лучше прежних.

Лобстером его прозвали даже не из-за фамилии. В составе пьяной компании он учинил однажды переполох в ночном супермаркете. Пока остальные справлялись с дилеммой – маслины зелёные или чёрные, а если так, то с косточкой или без, Игорь прильнул к баночке маринованных лобстеров и стал выкрикивать на весь отдел, что эту, мол, хрень полагается подавать к столу вместе с каперсами. Каперсов в магазине не оказалось, Лобанов взялся возмущаться, и после пятнадцатиминутного показательного выступления для испуганных продавцов и вялого помощника администратора, друзья увели его в ночь, от греха подальше. Конечно, никаких каперсов ни с лобстерами, ни без – Игорь отродясь и не пробовал, всем было смешно, вот прозвище и пристало. А может быть, это только анекдот, плод его недосублимировавшегося творческого потенциала, – скучая, подумала Кира.

– Помню, он тогда только ушёл из театра, мы с ним первый год тут начали екатеринить. Сколько уже – шесть? – нет, семь, если в школе она, семь лет как…

– Кто? А, внучка его? – не отрываясь от рисунка бормотнул Игорь.

– К нам подошла здесь какая-то журналистка, или соцопрос какой-то был, не помню… И вот она спрашивает: «Что важного происходит в вашей жизни… или как-то так. А! Она его ещё тогда Петром Первым назвала, он обиделся.

– Анатолий-то? – улыбнулся Лобстер.

– Ага. Говорит: «У меня, мол, внучка родилась, это самое важное событие в моей жизни». Она: «И что вы сейчас ощущаете?» А он: «Необыкновенную лёгкость».

– Чё, пра-ально, – усмехнулся Игорь.

– Конечно, правильно, – вдруг непонятно на что разозлилась Кира. – Невестка чуть ли не в реанимации лежала после тяжёлых родов, а у него – лёгкость! Всё у вас, у мужиков, необычайно легко.

Лобстер не понял:

– Чёй эт-ты вдруг?

– Мой тоже, помню, свекор носился, – божий бычок. У Вовки колики, аллергия страшенная, я ночами вообще не спала. Только, помню, днём утрясёшь малого, прикорнёшь рядом, а свёкор тут как тут: здрасьте вам: «Кирюха, ты всё дрыхнешь, засоня. Я тебе апельсинов принёс». Это при нашей-то аллергии! Я пока кормила, сама на одних кашах да бульонах полгода сидела.

– Да, наверное, мне этого не понять, – покачал головой Лобстер на Кирин гневный выпад. – Но они же всё это не со зла, из лучших, так сказать, побуждений.

Две девицы, плещущие смехом во все стороны, притормозили над Игорем.

– Почём у вас Джоннидеппы?

– Наверна оптом деше-евле! – выплеснули обе одновременно.

Лобстер оглянулся, оценил полную коммерческую бесполезность девчонок, но произнёс для порядка.

– Желаете портретик?

– Желаем, желаем, – заходясь своим неуёмным жизнелюбием, завсхлипывали девчонки.

– Мне, чур, вот такой, с усами.

– А я вот такой хочу быть, как Джек Воробей, – и уже не удосуживаясь произносить членораздельные слова, только высмеивая свою бестолковую радость, девушки пошли и вдруг сорвались бежать на ту сторону проспекта. Пешеходный зелёный в этом месте Невского очень недолго горит.

Из-под своего рукава унылой парчи Кира выкопала золотые часики, раздражённо, как будто они были в чём-то виноваты. Лобстер, занятый ухом Джонни, не заметил её нервного жеста.

– В прошлый раз, прикинь… он пошёл на неё посмотреть, а гувернантка… эта, няня, которая Катюху после школы встречает, говорит: я, мол, милицию вызову, если вы не прекратите преследовать ребёнка.

– Её няня встречает? – переспросил Лобстер.

– Ну, да, какую-то тётку мать наняла, сама-то работает. Говорит ему: вы травмируете девочке психику. Ну как?

– А девочка что? – Игорь даже отвернулся от рисунка.

– Что – девочка? Ей мама уже втёрла всё что нужно, она ни отца, ни деда не признаёт.

– Да, ну, бредятина полная, – Игорь полез за следующей сигаретой. – И давно они это…

– Разошлись? Года два, что ли… По правде, забыть-то ещё не должна.

Кто-то спугнул у памятника голубей, и они фыркающим полотном махнули над головами прохожих.

– Кстати, – вдруг что-то вспомнила Кира. – Мошт, ты Анатолию Катюхин портрет по фотке нарисуешь? У него день рожденья скоро.

Лобстер неопределённо поёжился, так что нельзя было точно сказать – согласен он или против.

– Достанешь фотку – посмотрим.

Кира встала размяться, прошлась до памятника, обошла, скучая, вокруг раза два. Ноги начинали подмерзать, хотелось чаю.

Преклонных лет парочка торжественно прошествовала к монументу, и мужчина сунул к подножию императрицы букет желтоватых роз. Кира удивилась, но подойти и заговорить с четой монархистов было как-то лень.

– Ну и где наш Потёмкин? – поднял голову Лобстер, когда Кира вернулась, чтобы добыть из сумочки телефон.

– Сейчас буду его искать, – важно и мрачно, голосом своей героини отозвалась она.

Игорь вдруг рассмеялся:

– А он в костюме пошёл? Где школа-то, далеко? Как бы его там правда не прихватили как сумасшедшего. Маньяк в камзоле и шляпе восемнадцатого века преследовал маленьких школьниц.