Рассказы

"Хорошо быть молодым, лучше просто не бывает..." - всплыл в памяти при взгляде на ее спину мотив славной песенки. Хорошо быть двадцатилетней Катей, а не Асей в возрасте тридцати трех лет. Хорошо иметь рост сто семьдесят девять, а не метр пятьдесят восемь. Ну и разумеется, ощущать себя внутри выставочных Катиных форм, а не оболочке той фигурки, параметры которой скорее подходят ученице шестого класса средней школы. Хорошо иметь за плечами курсы секретарей референтов и понимать: это и есть твоя планка, - вместо того, чтобы с дипломом инъяза мучиться проблемой закупки дешевых степлеров и прочей канцелярской мелочевки. Хорошо чувствовать, как в красивом лице спеет сочный румянец, а не покачивать сокрушенно головой, обнаружив при взгляде в зеркало свежую морщинку у уголка глаза. Хорошо быть в двадцать лет замужем за студентом финансовой академии, варить ему пельмени, а потом, метнув испаряющую влажный жар тарелку на стол, молча сидеть напротив... Сидеть, подперев щеку ладонью, смотреть, как он стремительно поглощает ужин, утоляя волчий аппетит, - вместо того, чтобы в этот час сонно курить на кухне и глядеть на стул, в котором, свернувшись калачиком, спит собака Дуся, плебейских кровей растрепанная дворняжка, взятая в дом лишь за тем, чтобы было с кем на ночь глядя перекинуться парой слов. И совсем уж неплохо, чтобы клиенты, приходящие в офис, замечали в тебе женщину, а не полезный в коммерческих делах предмет обстановки под названием "офис-менеджер".

- Да, - уперлась она ладонями в стол, приподнимая себя из кресла. - Пожалуй, в самом деле надо подышать.

На пороге офиса обернулась, бросила взгляд на любимый плакат. Все пространство огромного листа было аккуратно намазано толстым слоем красной икры, в котором лоснился - выписанный икрою черной - бодрый лозунг: "Жизнь удалась!" Она покачала головой и вышла из кабинета.

Инопланетность новой среды обитания поначалу сбила с толку - в течение сумасшедшей недели, собственно, не было случая пройтись по району. По этой узкой тенистой улочкой, с трудом пробивающей себе медленно взбирающееся в горку русло среди унылых пятиэтажек, гаражей, вытоптанных газонов, живописно лохматых помоек, поспевающих на согретых солнцем лавочках старух и оглушительно орущих детей, чье мельтешение походило на раскрашенное во все цвета радуги броуновское движение. Ася прибавила шагу, составляя улочке компанию в подъеме на пригорок, и, оказавшись у него на загривке, вдруг пошатнулась... Настолько мощно нависал над рекой огромный мост, осыпая с сутулой спины шуршание летящих мимо автомобилей, настолько прохладно дышала ему в подбрюшие заштрихованная солнечными бликами река, настолько свеж и крепок был плотный ветер, чулком обтягивающий лицо.

- Х-м, старое место... - прошептала она, и ветер унес ее недоуменный выдох за спину, мягко расстелив его по лобовому стеклу шедшего на приличной скорости серого "Фольксвагена". С моста было видно серое пятно асфальта, на котором совершали круг троллейбусы и откуда Серебряный Бор, как огромная воронка, втягивал в себя толпы любителей погреться на солнышке у воды, под старыми соснами. Когда-то давно вон там, у поворота направо, цыганка в жгуче пестрой юбке и алой лентой в смоляных волосах гадала одной двенадцатилетней девочке по руке: муж тебе светит богатый и знатный, королевских кровей, придет срок - увезет тебя за море...

- Как же, как же, увезет! - вслух вступила Ася в полемику с той давней гадалкой. - У нас ведь как? Пока сама себя не увезешь, никакого толку не будет.

Она свернула направо, на одну из тропинок, отходящих от центральной аллеи. Ни заборов таких монументальных прежде не было, ни тем более помпезных вилл, которые за ними прячутся: была своя прелесть в тех старых дачных домах с лупящейся по весне краской, с игрушечными башенками и поразительно уютными мансардами. Когда-то давно в одном из этих домов они с мамой снимали летом уголок с выходом на просторную веранду - широкий, наподобие эстрады, полукруг, замкнутый шестью белыми колоннами. Здесь было много воздуха, свежести, а за круглым столом, в центре которого царствовал большой самовар, сидели люди в светлых полотняных дачных одеждах.