Рассказы и повести дореволюционных писателей Урала. Том 2

   После богослужения в соборе владыка проследовал к градскому голове. К обеду съехалось все, что было именитого, богатого, чиновного. Когда зашла речь о неудобствах дорог, преосвященный пожаловался на сугубые тяготы и лишения, испытанные по милости какого-то проезжего Шляхтина.

   Это вызвало среди гостей неловкое замешательство. Разговор на минуту оборвался, кое-кто переглянулся.

   -- Вашему преосвященству, вероятно, неизвестно, что это тот самый... известный, не только русский, а общеевропейский банкир, обладатель колоссальных богатств? У него огромные связи. Очень жаль, что вам пришлось претерпеть, но... тут уж всякая власть, к несчастию, бессильна! -- заметил один из гостей.

   -- Да-а... До ста миллионов состояние! -- вздохнул другой.

   -- По всем дорогам экстренный министерский поезд подают!

   -- Губернаторы встречают, а коли изволит почивать, губернатор ни с чем возвращается, только на вагон посмотрит...

   -- Еще бы! Тут и с министрами не очень почтительны, должники и клиенты есть повыше... По всему свету владения, сто миллионов! За достоверное известно, ваше преосвященство, что на балах у него бывают...

   Тут следовали имена, от которых владыку хватило холодком, а когда вспала на память отправленная жалоба, бросило в жар.

   -- Из сего, мнится, можно заключить, что... что эта персона занимает до некоторой степени официальное положение в высших сферах? -- прерывающимся голосом вымолвил он.

   -- О да! в самых высших, ваше преосвященство... Крупнейший жертвователь, благотворитель, почетный член и глава всяческих обществ, учреждений...

   Тут следовал, вместо ошеломляющих имен, цикл анекдотов и легенд о Шляхтине, от которых волосы становились дыбом.

   -- Понимаете, среди бала сама пошла собирать в пользу раненых... Ну, кто откажет? Триста, пятьсот рублей вынимают... А он вырвал листок из записной книжки, пописал что-то карандашиком, подает: в любом банке, говорит, получите... Сто тысяч! Тщеславие, конечно, эксцентричная выходка, но какой эффект!

   Владыка почувствовал себя утомленным и отбыл в монастырь. Там ожидала его срочная телеграмма: "От имени его высокопревосходительства господина... предлагаю, а от себя лично убедительно прошу извинить за причиненные беспокойства и отменить, буде возможно, ваше распоряжение в отношении священника Феогноста Купелина, чем предотвратите многие серьезные мне и, вероятно, другим неприятности. Доброжелательный к вам губернатор".

   Точно камень с плеч. Вместо недавней усталости -- радостное возбуждение и потребность действовать, действовать... Владыка, почти не обдумывая, без остановок написал обширную, братски нежную телеграмму губернатору, пространно продиктовал отеческое прощение отцу Феогносту, наградил его скуфьей и еще чувствовал в себе избыток силы и благоволения. Но когда доложили об испрашивающем аудиенции исправнике, он вдруг сделал недовольное лицо и объявил:

   -- Болен. Не принимаю.

   Служка, однако, вскоре опять вернулся, смиренно кланяясь и что-то зажимая в руке:

   -- Очень просят, преосвященнейший владыка!

   -- Ну, пусть войдет... Что еще там у него?

   Принял холодно, глядя совсем в другую сторону, куда-то за окно. И морщил лоб.

   -- Ваше преосвященство... заступитесь! Без объяснения причин, без суда и следствия... без права поступления навсегда уволен! -- из глубины растерзанной души воззвал готовый расплакаться исправник.

   -- Ну, что ж вам от меня угодно? Я не по вашему ведомству, ничего не могу, кажется, ясно! Не приемлю на себя смелости судить, но... верно, заслужили! Оставьте же меня...

   -- Вашему преосвященству известно... единственно в интересах ваших, усердствуя за престиж высшей власти... Вы же обещали свое высокое покровительство, ваше преосвященство! -- с отчаянием гибнущего выкрикнул забывшийся чиновник полиции.

   -- Ах, полноте об этом! -- вдруг, в свою очередь раздражаясь, повернулся к нему владыка.-- Вы воспользовались моей слабостью, греховным побуждением... это стыдно, недостойно! Надо прощать обиды, это долг христианина... И потом... вы ввели меня в заблуждение, да! Сказано: несть эллин и иудей... Это великая, святая заповедь. Вы обманули, вы скрыли от меня высокие добродетели этого человека! Вы солгали, умолчали!

   -- Ваше преосвященство!

   -- Я вам это прощаю и... более ничего не имею сказать! Господь с вами...-- благословил он и вышел из комнаты.

   С тех пор утекло немало воды. Управляющий промыслами Шляхтина получает свои восемнадцать тысяч в год, владыка занимает где-то архиепископскую кафедру, и даже отец Феогност давно увенчан камилавкою. Только злополучный исправник, спившийся с круга, оборванцем шляется по канцеляриям и ищет "попранную справедливость". Над ним все смеются, а знававшие его прежде иногда дают гривенник.

ПРИМЕЧАНИЯ

   Печатается по тексту газеты "Приуралье", 1909, 1 марта.

НА ВОКЗАЛЕ

 Зал первого класса узловой станции. Одной из тех станций, встречающихся на российских дорогах, что одним названием нагоняют жуть и нудную тоску на путешественников, познавших все прелести пересадок с "приятными" десятичасовыми ожиданиями поезда.