Рассказы и повести дореволюционных писателей Урала. Том 2

   -- Куда глаза глядят.

   -- Какие глупости!

   -- Не век же мне здесь оставаться... надо жить, работать, учиться, пробивать дорогу... Я еще молод, вся жизнь впереди, а оставаться здесь -- значит, заплесневеть, обрасти мохом...

   Анна Ивановна вдруг замолчала.

   -- Скучно здесь,-- продолжал Светлицын,-- и, знаешь, противно... Удивляюсь, как здесь с ума не сходят... пьяниц много, а сумасшедших нет... удивительно!.. Не жизнь у вас, а тюрьма... и нравы каторжные... Воздуху нет, дышать нечем...

   -- Ты меня не любишь -- вот что! -- прошептала Анна Ивановна.-- Ты разлюбил меня?

   -- Не знаю... не в этом дело.

   -- Нет, в этом, в этом!.. Я не верю тебе... Ни одному твоему слову!.. Чем здесь нехорошо? Чего еще надо?.. Ты можешь сделать карьеру... Скука... но везде скука. Может быть, где-нибудь в Париже... но и там скучают. И что это за вздор: воздуха нет? Какого воздуха?.. Нет, нет! Никуда ты не поедешь!.. Куда? Зачем?.. Как это глупо!.. И не отпущу я тебя, так и знай!..

   -- Будто? Но к чему тебе меня удерживать?.. Место мое недолго останется пустым, я и теперь тебе почти не нужен.

   -- Нет, нужен, нужен...

   Светлицын пожал плечами. Анна Ивановна неожиданно заплакала.

   -- Я без тебя жить не могу...

   -- Какой вздор!.. Перестань, что за новости!..

   -- Нет, не вздор... не вздор!.. Милый!.. Прости меня. Ну, я виновата... ну, я винюсь перед тобой... чего же еще! Ах, эти идут сюда, противные!.. Отойди от меня... шляются, шляются -- нет ни минуты покоя!.. Но видеться нам необходимо сегодня же...

   -- А где ж его превосходительство?! -- пыхтя, как паровик, кричал, поднимавшийся в гору заводский лекарь Ожегов. За ним тяжело тащился земский врач Веретенников. Оба были уже на втором взводе.

   -- Эки чертовы горы! -- пробасил Веретенников и плюхнулся на землю в совершенном изнеможении.-- Уф!.. больше не могу!.. ноги подкашиваются... сердце стучит, как молот... А где же генерал и прочие?

   -- Впереди. Мы идем на вершину камня.

   -- Добре, добре!.. А мы с Иваном Осиповичем клад искали... черт знает! И ведь не нашли!.. И свечку видели, и солдата на часах, а клада нет как нет!.. Отложили до другого раза.

   -- Да, не везет нам,-- вздохнув, подтвердил Ожегов и сел рядом с Веретенниковым.-- Ну и хорошо же, черт побери!..

   -- Вы не пойдете дальше? -- спросила Анна Ивановна.

   -- Нет, куда тут!.. Сердца у нас с Иваном Осипычем не в порядке...

   -- Ну, тогда до свидания. Идемте, Иван Петрович.

   -- Опять воркуют голубки,-- сказал Ожегов, когда Светлицин и Анна Ивановна скрылись.

   -- Да... лафа этому парню... как сыр в масле... даже зависть берет... Приехал на практику, да вот и застрял... второй год околачивается... и ведь место хорошее, подлец, занимает. Рожа смазливая и ловкач!.. Что значат бабы-то, а?

   -- Да, брат, бабы -- они того... имеют свое значение... А барынька объяденье!.. Ай люли!.. И умна же... проведет и выведет. А тот пентюх ничего не видит... А впрочем, черт его разберет!.. Ты не смотри, что он истукан... тонкая штука!..

   -- Ну, где там!.. Просто осел!.. Ну-ка, не осталось ли еще пороху в пороховнице?

   -- Есть!

   -- Дав-ай! Выпить на чистом воздухе да при этакой декорации -- это, брат, я тебе скажу, целая поэма... Ишь, луна-то, черт ее побери! Хоть письма пиши... Небось, оттуда стянул?

   -- Само собой. Как ушли, я сейчас -- цап! Черта ли на них смотреть! Не ихние, заводские денежки плачут. На генерала три тысячи ассигновано. Хо-хо!.. По крайней мере на свободе с приятелем выпить... черта ли!.. При публике-то оно не того... важничают... терпеть не могу!.. И генерал этот... чучело гороховое.

   -- Шут с ним! Ему важничать можно: генерал да еще с особыми полномочиями.

   -- Изобиходят его в лучшем виде!

   -- Конечно!.. Вокруг пальца обернут. Ну-ка, еще по единой... Эка благодать-то, а?.. Посмотри вон там... фу-ты, какая роскошь!..

   -- Да, брат... и погода кстати пришлась... для генерала-то... еще одно приятное впечатление.

   -- Хе-хе!.. А и верно. Сегодня утром его в больницу ко мне привезли... для приятного-то впечатления. Хо-хо!..

   -- Ну и что же?

   -- Ничего. Бутафория у нас чудесная: блеск, чистота, паркет, простыни, ореховая мебель... Умилился: "Превосходно, говорит, но почему же так мало больных?" Время, говорю, такое, ваше превосходительство.

   -- Значит, больные-то все-таки были?

   -- А как же! Нарочно для этого случая приспособили... долго ли!.. Живым манером. "Какой, говорит, у них здоровый вид!" Выздоравливающие, говорю, ваше превосходительство. А у них и дощечка, и скорбный лист -- все как следует!..

   -- Молодцы! Умеете товар лицом показать.

   -- Мы мастера на это. Ну-ка, остатки сладки, допивай, а пустую бутылку к черту! Что в ней, в пустой-то?.. Терпеть не могу!..

   Описав в воздухе полукруг, бутылка с жалобным звоном покатилась вниз. Приятели долго прислушивались к ее падению.

   -- Ну, а воинство зачем? -- помолчав, спросил Веретенников.

   -- Какое воинство?

   -- Как же!.. Разве ты не заметил?..

   -- Не знаю... должно быть, на всякий случай... мало ли... кляузный у нас народ, озорной. Генерала охраняют... а впрочем, не знаю... дело не наше.

   -- А не пойти ли нам к студентам? Песни больно хорошо поют, шельмецы.