Рассказы и повести дореволюционных писателей Урала. Том 2

   -- Это неправда!-- произнес побледневший от гнева Конюхов.-- Дратвин был уволен, но по другой причине. Я сошлюсь на всех присутствующих.

   -- Неправда!.. Конечно, неправда!.. -- заговорили хором крайне взволнованные гости.

   -- Неправда?.. Вы это утверждаете? -- звонким голосом переспросил Светлицын, чувствуя, что он стремительно летит куда-то в пропасть.-- Ах, господа, господа! но ведь это только ничтожнейшая частица правды, которую еше никто не раскрыл. Если рассказать все, что здесь творится...

   -- Довольно!.. Будет!..-- как исступленный, наседал на него Ожегов.-- Что ты мелешь!.. Собачий черт!.. Все ты врешь... довольно, я тебе говорю!..

   -- Довольно! довольно!.. Это неприлично, наконец!..-- угрожающе подхватил хор.

   Светлицын засмеялся и махнул рукой.

   -- Ив самом деле, довольно,-- сказал он с неожиданным добродушием. -- Господа, я пасую... Где ж мне устоять против такого дружного натиска!.. Не скажу больше ни слова... но предлагаю все-таки выпить за правду. За все пили, за правду не пили. Итак, господа, за правду!..

   -- Ого!.. Давно бы так!.. Это дело... пить, так пить...-- мгновенно меняя тон, отвечал Ожегов.-- А то понес околесную... охальник!.. Пей, друг, за правду, ничего! Сколько влезет!.. И мы выпьем: это не вредит. Пей, да поменьше ври! Держи язык за зубами! Кто против правды? Никто, мы все за нее горой. А то, брат, аллилуйя на постном масле... ни более, ни менее...

   Скандал был, однако, настолько велик, что все чувствовали себя, словно ошпаренными. В разных концах начались притворно непринужденные разговоры, кто-то предложил снова составить хор, но, разумеется, предложение не было поддержано. Изумленный, сбитый с толку и всеми оставленный, генерал растерянно мигал глазами. Анна Ивановна, бледная, но улыбающаяся, старалась успокоить мужа. Она говорила ему что-то очень быстро, стараясь как можно больше наговорить слов.

   -- Прогнать его, как подлеца, как сукина сына! -- хрипел Конюхов.

   -- Да, конечно... но теперь ты должен успокоиться. Разумеется, мы его сплавим, но пока не нужно подавать вида. В сущности ничего особенного. Генерал не обратит внимания... Уволили докторишку... какая важность!.. Возьми себя в руки... не показывай вида... молчи... угощай вином...

   -- Мерзавец!.. Неблагодарный скот!..-- прошипел Конюхов и с окаменевшим видом вернулся к гостям.

   Между тем Ожегов, уцепившись за Светлицына, говорил ему:

   -- В сущности я понимаю... верьте чести!.. И если б не мое положение, я бы... ох! я бы разделал их под орех!.. Одним словом, на меня вы можете положиться.

   -- Ну вас! Пустите! -- отводя его руку, наконец, огрызнулся Светлицын, который после своей выходки начинал чувствовать себя очень скверно.

   -- Иван Петрович! -- громко позвала его Анна Ивановна.-- Подите сюда, я вам уши нарву!.. Ну, идите же, идите!.. И вам не стыдно, а?.. Ты с ума сошел! --заговорила она быстрым шепотом, увлекая его в сторону.-- Какая злая и низкая месть!.. Как подло! как глупо!..

   -- С последним я, пожалуй, согласен,-- насильственно улыбаясь, ответил Светлицын.

   -- Противный злюка!.. как не стыдно!.. Ты нисколько не жалеешь меня!.. Какой срам! Какой скандал! Какая гадость!.. Тебя презирать, тебя ненавидеть надо... Но вот что: ты знаешь старую дачу у реки?.. Это с полверсты отсюда. Приходи туда, когда все угомонится... Чтоб ты знал, я выстрелю из револьвера, на это никто не обратит внимания. Я буду там. У, противный!.. Что ж ты молчишь?.. И еще вот что: ты должен извиниться... непременно, непременно!.. Ты всех расстроил, оскорбил...

   -- Ну, уж нет!..

   -- Непременно, непременно!.. Это необходимо. Ты мне обязан, и ты должен, должен.

   -- Отвяжись, пожалуйста!.. Я сказал правду. Может быть, не нужно было говорить, но раз сказано, я не возьму своих слов обратно.

   -- Ты негодяй после этого... Неблагодарный, скверный мальчишка!..

   И Анна Ивановна, рассердившись, ушла.

   -- Ваше превосходительство,-- через минуту говорила она генералу.-- Светлицын очень просил меня извиниться перед вами... сам он стесняется. Он очень сожалеет, что погорячился. Дратвин -- его друг, и это вполне естественно...

   -- Ничего-с, ничего-с,-- сдержанно отвечал генерал, скрывая зевоту.-- Все мы были молоды.

   -- Если вашему превосходительству угодно, то постель готова,-- сказала Анна Ивановна, заметив усталый вид генерала. -- Скажите, и вас проводят.

   -- Да, пожалуй, пора уж.

   Обрадовавшись предлогу удалиться, он тотчас же простился с хозяйкой, пожелав ей спокойной ночи. Генерала пошел провожать сам Конюхов.

IX

   Вскоре между гостями распространился темный слух о закулисных событиях этой ночи. Начались таинственные разговоры, расспросы, шушуканье... Говорили, понижая голос, под величайшим секретом, как будто дело касалось тайны, которую все обязаны были свято хранить. Многие с сожалением смотрели на старика Кленовского, который, ничего не подозревая, собирался ехать домой и искал сына.

   -- Николку своего потерял,-- говорил он, улыбаясь,-- не знаете ли, где он?

   Кто знал об участи Николки, те виновато косили глаза, молчали или отзывались незнанием, другие говорили:

   -- Сейчас здесь был... Мы только что его видели...