Рассказы и повести

– Если бы я знал с самого начала, вообще запретил бы приносить в дом эту заразу! – мрачно заявил Лавров.– Парня словно подменили. С утра до вечера у него одна забота, одни и те же разговоры… И словечки, я вам скажу! «Забойный рок», «долбежник», «клевая колонка»… Уроки забросил совсем. Еле-еле на тройках вылазил. А раньше чуть ли не в отличниках ходил… Что мне оставалось делать, а? По-хорошему не понял, вот я и пошел на крайность…

– И эта крайность обошлась еще дороже,– заметил следователь.– Уголовным делом…

Забегая вперед, скажу, что, учитывая возраст Лаврова-младшего (ему еще не исполнилось шестнадцати лет), уголовное дело в отношении его было прекращено, а материалы Оболенцев передал в комиссию по делам несовершеннолетних При исполкоме горсовета.

Магнитофон «Тайнер», который находился у Люси Крутовской, возвратили Муратову.

Но оставалась еще нераскрытой кража колье у Карцева. Это было посложнее. Виновность или невиновность Земфиры Степной и ее сына следовало еще доказать.

Первым делом следователь Оболенцев встретился с Вандой Казначеевой, подругой Земфиры. Та подтвердила, что действительно она приглашала Степную к себе в гости к пяти часам вечера. Но в тот день – двадцать пятого мая – сама задержалась в универмаге – давали югославские сапоги – и вернулась домой минут пятнадцать-двадцать шестого. Еще подумала, что Земфира, не застав ее, наверное, ушла. Но тут раздался звонок в дверь. Подруга рассказала, что ей пришлось обратиться к соседу Ванды с просьбой перепеленать в его квартире ребенка.

То, что Степная могла предупредить подругу дать следователю нужные показания, исключалось. Оболенцев допросил Казначееву в порту, как только она сошла с теплохода «Восток», который находился в круизном рейсе с двадцать шестого мая.

Оболенцев пригласил к себе потерпевшего Карцева и сообщил, что женщина, побывавшая у него в квартире двадцать пятого мая, найдена.

– Поздравляю, коллега! – не удержавшись, воскликнул Карцев.– Ну, знаете…– Он развел руками.– У меня нет слов! У нас в Южноморске, в этом коловороте людей!… Впрочем, я верил в вас…

– Найти-то нашли, но она полностью отрицает свою причастность к краже колье,– охладил пыл Карцева следователь.– И похоже, что так оно и есть…

– Да?– разочарованно, как показалось Оболенцеву, произнес потерпевший.– Вы действительно убеждены, что не она?…

– Стопроцентной уверенности нет, по…

– Ага, значит, сомнения в ее невиновности есть.– Карцев на минуту задумался.– Что это за гражданочка?

Следователь коротко рассказал. Больше всего Карцева расстроило, что муж Степной – инвалид.

– Боже мой, какое горе в семье! – сокрушался Виталий Васильевич.– Поверьте, мне бы не хотелось, чтобы оно еще усугубилось несправедливыми обвинениями против этой несчастной женщины… Ни в коем случае! Не кроется ли тут общепринятая ошибка?

– Простите,– заметил Оболенцев,– подозрения по поводу Степной высказали первый вы…

– Стереотипность мышления,– виновато улыбнулся Карцев и добавил: – Однако я привел только факты. Можем поднять мое заявление, мои показания… Только факты, и ничего, кроме фактов!

– Я помню их очень хорошо,– сказал Оболенцев.– Попробуйте лучше, Виталий Васильевич, вспомнить, не был ли у вас, помимо Земфиры Степной, кто-нибудь в квартире двадцать четвертого мая, когда вы в последний раз видели колье, и двадцать пятого?

– Никого не было,– твердо произнес потерпевший.– Я это уже говорил неоднократно.

– Подумайте,– настаивал следователь.– Может быть, вы заметили что-нибудь необычное? В обстановке, в расстановке вещей?

Карцев некоторое время сидел молча, задумчиво глядя в пол перед собой.

– Знаете, Геннадий Андреевич,– начал он,– может, мне показалось…– Карцев замолчал.

– Ну говорите,– нетерпеливо произнес следователь.– Говорите же!

– Как будто замок в двери стал пошаливать… Да-да, раньше работал как часы, а теперь заедает… Иной раз промучаешься несколько минут, прежде чем отопрешь.

– Вы хотите сказать…

– Не пользовался ли кто отмычкой? – высказал предположение Карцев.– И повредили…

– Почему вы раньше ничего не говорили об этом?– строго спросил следователь.

– Не придал значения,– виновато пожал плечами Виталий Васильевич.– А возможно, оказался в плену первоначального предположения… У следователей ведь тоже такое случается.

Оболенцев записал в блокнот: «Исследовать замок». А сам подумал: «Лучше поздно, чем никогда».

Он еще и еще раз просил Карцева припомнить, знал ли кто-нибудь из знакомых о существовании колье. Виталий Васильевич отвечал на этот вопрос отрицательно. Впрочем, не очень уверенно.

Заканчивая допрос, Оболенцев поинтересовался здоровьем матери Виталия Васильевича.

– Произошло чудо! – чуть ли не со слезами на глазах ответил Карцев.– Даже врачи не верят… Но мама, кажется, выкарабкалась. Уже говорит. Ее даже потихонечку водят по палате!

– Рад за нее и за вас,– искренне произнес Оболенцев.– Наверное, нам придется побеспокоить ее…