Рассказы из шкафа

– Да, что-то они мало вообще в этом году погостили. Меньше недели.

– За молоком сходить? – Тиме захотелось прогуляться. Просто уйти подальше от дома.

– А хочешь, в булочную еще сходи, да? Давно мы пирожных твоих любимых не брали.

Тима кивнул, взял протянутые деньги и пакет. Он дошел до самого парка и долго бродил по нему, пиная изжарившиеся от жары листья. «Кяк твой нось» – пробормотал мальчик, ощупывая нос, и пошел в сторону булочной.

Возвращался домой он уже повеселевший: одно пирожное заточил на ходу. Вздумал он грустить по дурацкой девчонке с русаличьми глазами, ага, щас.

Тимка не знал, какие глаза бывают у русалок, но, если бы и существовали эти причудливые полурыбы, то глаза всенепременно были бы у них бесцветные как вода, Тасины.

Тимофей вышел на узкую улицу и застыл. Возле детсада, в который он когда-то давно ходил, стояла девчонка с темно-рыжими волосами. Она на носочках тянулась к липе и жадно дышала, закрыв глаза. Тима вдруг вспомнил, что когда был маленький, ему тоже нравилось нюхать сладкую липу, росшую под забором. А сейчас, кажется, она так больше не пахла.

– Привет, – Тася открыла глаза и помахала Тиме рукой. Он кинулся к ней чуть быстрее, чем хотел.

– Я думал, ты уехала, – радостно сказал он.

– Я у бабули еще на целый месяц остаюсь, – Тася сладко потянулась.

– Тимка, – мальчик протянул руку.

– Тася, – девочка улыбнулась, вновь показывая щербинку между зубов.

Тимофей снова ощутил запах липы. Совсем такой же, как в детстве. Мальчик удивленно вскинул голову и сорвал плотную косточку.

– А хочешь, пойдем в парк? – выпалил он. – Там лип очень много, целые аллеи.

Тася кивнула и прижала руки к груди от радости, как ребенок.

Они шли по парку и болтали о глупостях. Тимка хвастался, что сестра его уже совсем взрослая, что мама пишет книжки, а папа уже седой. Тася рассказывала, что живет в сером Петербурге, и мама ее когда-то даже работала кондуктором. А еще мама ее отлично поет, и Тася этому тоже скоро научится.

Домой возвращались затемно, унося с собой из парка запах сладкой липы. Пирожные уже закончились, но Тимка знал, что мама с папой не обидятся. Он сохранил всего одно, для Полинки. Чтобы подбодрить перед экзаменом.

Тася остановилась, прижав палец ко рту. И Тимка вскоре услышал. Протяжное мяуканье, где-то над их головами. Тася бегала под деревом, стараясь увидеть котеночка, а Тимка упорно пытался влезть на ствол. Он чертыхался про себя и злился: никогда ему не удавалось лазать по деревьям.

И тут раздался шорох, короткий писк. Маленький серый комочек шлепнулся о землю совсем близко. Тася вскрикнула и подхватила котенка, он зажмурился и замурчал. Тимка протянул руку и болезненно скривился: до чего ж худым оказался найденыш. Позвонки, как иголочки в пальцы впиваются, лапки – что соломенные палочки.

– Ой, Тима, – глаза Таси наполнились слезами. – Ой. Не оставим же мы его тут? У бабули моей астма. С котиком вообще все плохо будет.

– Давай сюда, – Тимка оторвал маленькие коготочки от рубашки Таси и прижал котенка к себе. – Ну, одним котом больше, одним меньше. Ничего ведь страшного, да? – храбрился он.

Но сам боялся. Мама с папой жутко его ругали, когда он притащил домой щенка. Тот вымахал потом и с легкостью перепрыгивал через двухметровый забор, пугая прохожих. А еще Полинка раньше приносила домой котят. Но мама тоже злилась. Разрешала подкармливать, но в дом тащить их нельзя было. Вообще нельзя.

Но у Таси благодарно светились глаза, комочек шерсти урчал не переставая. Словно почувствовал, что вот они – те самые руки, которые принесут его домой.

Возле калиток распрощались. Тася даже отрывисто обняла Тимку, и тот расцвел, тепло у него в груди стало, радостно. Так бы и замурчал, как котенок.

– Тим, ты чего так долго? – мама включила свет в коридорчике.

– Мам, я это… – Тима протянул руки вперед. – Вот.

Мальчик опустил голову, а котенок протяжно мяукнул.

– Ой, ты ж горе мое луковое. Ну, заноси. Молока купил?

Тимка испуганно покачал головой. Мама покосилась на пустой пакет

– Вообще ничего не купил?

– Пирожных только. Но мы с Тасей три съели. Я одно Полинке оставил. Я котенка хотел покормить, а оно на асфальт выпало, – замямлил Тимка.

– М-да, – мама укоризненно покачала головой, пытаясь скрыть улыбку. – Ну, проходите. Будем думать, что с вами делать.

* * *

Месяц летел так быстро и стремительно, что Тиме становилось страшно. Вдруг, и жизнь вся такая? Ты только вдохнуть успел, а она уж и закончилась?

Они носились с Тасей на велосипедах вдоль реки, распугивая ящерок, притаившихся в траве. Сидели на бетонной ограде парка долгими часами, ели приготовленные мамой сочные котлеты, и им было не зазорно не появляться дома целыми днями. Глаза у Тимки больше не болели. Болели ноги от усталости, кожа от синяков и расчесов, язык от колких трав. И так хорошо ему было, словно в детство вернулся.

Тимка огляделся по сторонам, вдохнул горячий воздух и вдруг понял: так вот оно, детство! Это Полинка взрослая. Это она уезжает. А он еще дома, он совсем маленький и глупый еще. А главное, теперь счастливый.