Рассказы из Убежища

Что-то в этом роде я и выложила им во время мытья посуды, и надо же, что тут на меня вдруг обрушилось:

— Разве ты можешь понять психологию мужчины? Ребенка — еще куда ни шло (!). Ты еще слишком мала для такой книги, ее и двадцатилетний не сможет сразу понять. (Почему же он тогда особенно рекомендовал эту книгу Марго и мне?)

Теперь уже Пф. с мефроу напустились на меня оба:

— Ты слишком много знаешь о том, что вовсе не для тебя, ты воспитана совершенно неправильно. Позже, когда повзрослеешь, тебе ничто не будет доставлять удовольствия, и ты станешь говорить: обо всем этом я уже читала двадцать лет назад. Тебе стоит поторопиться, если хочешь заполучить мужа или влюбиться, а то ты уже во всем разочаровалась. (И в завершение всего.) В теории ты уже все превзошла, вот только практики тебе не хватает!

Кто бы мог сдержаться на моем месте? Сама себе удивляюсь, как только у меня хватило терпения им ответить:

— Может, вы и думаете, что я неверно воспитана, но далеко не все согласятся с вами!

Вот уж, конечно, прекрасное воспитание — вечно настраивать меня против родителей, а они всегда это делают, и ничего не рассказывать о таких вещах девочке моего возраста. Ну просто великолепно! Результаты такого воспитания видны невооруженным глазом!

В тот момент я бы их обоих, стоявших и насмехавшихся надо мною, просто убила бы. Я была вне себя от ярости и готова была считать дни, когда, наконец, от них избавлюсь.

Характер мефроу ван П.

Мефроу ван П. — тот еще экземпляр! Она вполне может служить примером, да-да, примером… но лишь наихудшим! Всем известно, что мефроу ван П. ужасно невежливая, необразованная, и она вечно всем недовольна. К тому же она тщеславна и то и дело кокетничает. Ничего не скажешь, характер — из ряда вон выходящий. О ней целый том можно написать, и я не исключаю, что когда-нибудь возьмусь за это. У нее, судя по всему, нет ни одного хорошего качества, которое присуще ей внутренне. А внешний лоск каждый может на себя навести. Она любезна с мужчинами, а они заблуждались на ее счет, пока не узнали ее во всей красе.

Такая проныра, такая расчетливая, такая эгоистичная — хороший человек ее не сразу раскусит. Ну просто невероятно — внешне выглядеть вполне достойно, а внутри быть голой и лысой.

Мама думает, что она слишком глупа и что разговаривать с ней — только попусту терять время, Марго считает ее просто ничтожеством, Пим — уродиной (в буквальном и в переносном смысле), а я, проделав немалый путь (потому что никогда не бываю подозрительной с самой первой минуты), пришла к выводу, что она соединяет в себе не только все эти три качества, но и множество прочих. У нее столько дурных черт, что и не знаешь, с какой начать.

Пусть читатель примет к сведению, что, когда все это писалось, сама писавшая еще не остыла от гнева!

Ссора из-за картофеля

Среда, 4 авг. 1943 г.

После примерно трехмесячного спокойствия, которое прерывалось лишь отдельными незначительными перепалками, сегодня снова разразилась бурная ссора.

Все произошло во время утренней чистки картошки, и никто такого не ожидал. Попробую пересказать. При этом все говорили наперебой, так что уследить за разговором было просто немыслимо.

Мефроу ван П. начала (ну разумеется!) с того, что те, кто не чистит картошку утром, должны чистить ее вечером. Никто не ответил. Такое, конечно, пришлось не по вкусу менееру ван Пелсену, ибо, чуть погодя, он заявил, что, собственно, каждый мог бы чистить картошку для самого себя, кроме Петера, потому что чистить картошку — не дело для юноши! (Какова логика!)

Менеер ван П. продолжал:

— Не понимаю, почему мужчины здесь всегда должны помогать. Из-за этого работа распределяется неравномерно. Почему один должен работать на всех больше другого?

Тут уж вступила мама, так как она поняла, в какую сторону движется разговор:

— Ага, менеер, все понятно: ну конечно, дети работают недостаточно. Но вы же прекрасно знаете, что, когда Марго не помогает, всю работу делает Анна, а с другой стороны, Петер ведь тоже не помогает, потому что вы считаете, что такая работа не для него. Ну, тогда я считаю, что и для девочек она не годится!

Менеер прямо-таки лаял, мефроу подтявкивала, Пф. старался их угомонить, мама кричала. Адская сцена! И при этом присутствовала моя худенькая особа и смотрела, как эти пресловутые «мудрые взрослые» готовы были вцепиться друг другу в волосы.

Слова так и метались от одного к другому; мефроу обвиняла Пф-ра в том, что он подыгрывает «и нашим, и вашим» (да и я так думаю); менеер ван П. заявил матери, указывая на всю нашу компанию, что он очень много работает и что, собственно говоря, мы должны были бы ему посочувствовать.

— Девочкам следовало бы больше помогать нам, а не сидеть вечно уткнувши нос в книгу: девочкам вовсе не нужно так много учиться (современно, не правда ли!)! — воскликнул он наконец.

Мама опять-таки невозмутимо заметила, что никакого сочувствия к нему не испытывает.

Тогда он снова начал: