Рассказы, изданные на бумаге. Мистика

Пётр кивнул Глебу и вышел из комнаты. Парень двинулся следом за мельником и по приставной древней лестнице забрался на подловку. Там стоял крест и гроб из сосновых досок. Парень подтащил всё к двери чердака и подал Петру. Мельник спустил всё на землю. Домовину перенесли в центральную комнату и поставили под образа. Старушки принялись хлопотать возле бабушки.

— Пошли рыть могилу. — шепнул Глебу мельник. Они взяли лопаты и направились к кладбищу. По пути Пётр добавил: — Тетя Нюра сказала, что бабушка очень просила читать ей Псалтырь. Днём этим займутся старушки, а ночью придётся тебе.

— Но это дело священника. — откликнулся Глеб.

— Помер священник в прошлом году. Так что, будете самими читать три дня и три ночи.

— По православным обычаям, хоронят людей в третий день. То есть, через две ночи. Только у Гоголя в повести «Вий» целых три ночи читали. Причём, лишь для того, что бы спасти душу колдуньи.

— Как Евдокия Петровна хотела, так мы и сделаем. — отрезал мужчина.

Возле старого кладбища стояла часовня из брёвен, крытая широкими плахами, с большими пазами, как у простой черепицы. Венчал крышу маленький купол и крест о восемь концов. В стенах были прорезаны узкие горизонтальные щели-бойницы. Сквозь них внутрь поступал воздух и свет.

Мельник нашёл свободное место, и они взялись за дело. Часа через три, могилу дорыли, и вернулись в деревню. Бабушка уже находилась в своей домовине. Мельник и Глеб постояли над ней, и вышли во двор. Пётр прикатил откуда-то тачку на деревянных колёсах. Вдвоём они вынесли гроб и уложили на небольшую повозку.

— Хорошо, что Евдокия Петровна была хрупкой женщиной. — бросил мужчина: — Иначе бы мы, с тобой не управились.

Гроб накрыли крышкой, а крест положили наверх. Они взялись за ручку тележки и покатили на кладбище. Старушки шли следом и тихо пели что-то церковное.

Незаметно добрались до погоста. Дверь в часовню оказалась распахнута настежь. Толщиной она походила на створку массивного сейфа. Мало того, снаружи она запиралась на огромный ржавый замок. Изнутри же, закладывалась дубовым засовом, толщиною в предплечье.

Мужчины подняли домовину на руки, внесли в помещение и установили на две табуретки. Часовня оказалась удивительно маленькой. Метра четыре в длину и около трёх в ширину. Напротив входа висели старинные тёмные лики. Среди них бросалась в глаза икона Георгия Победоносца, пронзающего змия копьем.

С обеих сторон от соснового гроба осталось лишь место для пяти-шести провожающих. Между гробом и дверью тетя Нюра установила небольшую конторку и положила толстую книгу, в переплете из кожи. Она открыла Псалтырь и стала читать. Старушки разместились с ней рядом и слабеньким хором, подхватили молитву.

Глеб перекрестился, чуть постоял и вышел на улицу. Рядом со входом обнаружился сруб, высотой в рост человека, и размерами два, на два метра. Сверху его закрывала толстая крышка, словно у погреба.

— Что это такое? — спросил мельника Глеб.

— Бункер. — объяснил ему Пётр: — Ночью ты запрешься в часовне, а я спрячусь в засаде. Если появится какая-то тварь, я её пристрелю из ружья.

— А кто может прийти? — заволновался вдруг парень.

— Кто его знает? Зверья тут полно. А сейчас, топай домой. В десять я за тобою зайду и мы вернёмся сюда. Ты будешь читать, а я сторожить.

Глеб кивнул и поплёлся в деревню.

Проснулся он в половине десятого. Он встал, быстро умылся, перекусил и увидел, что в мельник уже находиться в комнате.

— Вот, что значит охотник. — сказал себе Глеб: — Шаг лёгкий, как у индейца. Ходит и ни одна половица по ногою не скрипнет.

Оказавшись в часовне Глеб сменил тетю Нюру и встал за аналой. Старушки перекрестились и гуськом вышли на улицу. Пётр закрыл прочную дверь и крикнул снаружи: — Задвинь-ка засов.

Дубовый брус скользнул в небольшое отверстие, вырубленное в толстом бревне. За створкой послышался стук железных деталей, и все сразу стихло.

Вернувшись к конторке, Глеб напряжённо всмотрелся в старую Книгу и начал работать. Ближе к полуночи он всё же вчитался в славянские тексты и вошёл в молитвенный ритм. За стенами часовни кричали какие-то птицы, что-то шуршало и легонько потрескивало. Раздался далёкий, приглушенный вой, похожий на волчий.

Ближе к утру, раздались шаги мягких лап. Глеб похолодел от сильного страха. За дверью послышался металлический лязг, и дикий вой разорвал тишину. Чье-то мощное тело с удивительной силой врезалось в дверь.

Доски аж затрещали от такого удара. Прогремел гулкий выстрел, следом второй. Жуткий рык вдруг сменился, сдавленным хрипом. Шум снаружи затих. Глеб облегчённо вздохнул и продолжил молитву.

Ночь поспешала на убыль. В старой деревне послышался крик петуха. В дверь постучали, и раздался голос Петра: — Ты как там, живой?

Дочитав короткий псалом, Глеб перекрестился, и направился к выходу. Он отодвинул засов и толкнул наружу полотно из досок. За порогом лежала бесформенная мохнатая туша, размером с овчарку. Рядом на корточках устроился Пётр. Мужчина пытался раздвинуть зубья большого капкана. Парень рванулся на помощь.

— Не трогай! — предостерег его мельник.

— Он ядовитый?