Уловив перемену в голосе парня, мельник сказал: — Бог их знает, кем они были. Только я тебе сильно советую, отнесись к этому очень серьезно. А то ведь тех, кто в это не верил, потом самих пришлось отпевать. Так что, ты извини, в третью ночь я тебе помочь не смогу. Ты должен, сделать всё сам. — Пётр повернулся и пошёл к своей мельнице. Глеб двинул в деревню.
Третья ночь шла очень спокойно. Глеб устал от продолжительных бдений, и к полуночи, у него стали слипаться глаза. Внезапно, температура упала, и сонливость у парня сняло, как рукой. Волосы на голове шевельнулись. Кожа замёрзла. Мышцы стали трястись мелкой дрожью. Глеб попытался взять себя в руки. Только это оказалось непросто.
Сильная боязнь, что возникла в душе, начала разрастаться и заполняла всё его существо. Казалось, что холод проникал в тело Глеба всё глубже и глубже. Ледяная рука сжала внутренности и давила их всё сильней и сильней.
Охвативший сознание, страх стремительно рос и превратился в настоящую панику. Колени ослабли, и ноги предательски дрогнули. Глеб схватился за аналой, упал на колени и уткнулся лицом в старинную Книгу.
Висящий на шее, бабушкин крест внезапно нагрелся. Угол зрения сузился, и парень всё видел, как сквозь трубу с зеркальными стенками. Перед глазами были только страницы Псалтыря.
Внезапно, у Глеба открылся внутренний взор. Каким-то неведомым образом он видел всё то, что происходит в дальних углах помещения. За спиною у парня сгущались мрачные тени. Они становились всё темнее и гуще, понемногу приближались к начётчику и охватывали плотной подковой.
Снаружи вдруг загудел сильный ветер. Воздушные вихри становились всё мощней и мощней, пока не возник ураган, бушующий возле часовни. Щели старого сруба отозвались пронзительным свистом и воем.
Огромные бревна строения стали потрескивать. Сложенный из толстых досок, пол под ногами заходил ходуном. Тёмная желеобразная масса все росла и росла, и обтекала начётчика с разных сторон. Она нависла над головой человека большим козырьком.
Глеба, словно хватил паралич, и он не мог шелохнуться. Лёгкие еле справлялись с густеющим воздухом. Внутренности затрепетали, будто их сжала чья-то рука. Крючковатые когти прочно впились в тёплую плоть. Возникло невыносимое ощущение ужаса, и дыхание вдруг прервалось. Сердце пропустило удар и вовсе престало стучать. От недостатка крови в голове, в ушах загудело.
Наступил самый жуткий момент, и Глеб внезапно почувствовал, что немедля умрёт. Напрягая последние силы, парень выдохнул и с последними частицами воздуха он произнёс: — «Верую Господи!» — давящая боль тотчас ослабла, сердце вновь заработало и стало равномерно стучать.
Над страницами Книги появилась небольшая яркая искра. Ещё через миг, горящая точка вдруг вспыхнула, и увеличилась до размера ореха. Из её глубины вверх и вниз потянулись отростки в локоть длиной, и в воздухе образовалось огненное веретено. Из середины обоюдоострого дротика появились четыре луча, расположенные параллельно земле.
Они быстро росли, разветвлялись и соединялись параболами, которые сильно выгибались наружу. Очень скоро, концы веретена и лучей объединились в сетчатый шар, горящий, как солнце. Сфера вытянулась в высоту и превратилась в пылающий огнём эллипсоид. Секунду спустя, Глеб оказался внутри большого яйца.
Наступающая с разных сторон, зловещая тьма сомкнулась вокруг аналоя и метнулась на парня. Она наткнулась на огненный кокон и зашипела, словно вода на раскалённой плите. Шум и вой возле часовни усилился до невыносимого уровня. Омерзительный запах серы, тухлых яиц и чего-то еще ударил в дрожащие ноздри начётчика. Смрад стал так силён, что не давал продохнуть.
— Защити меня Господи, несокрушимой десницей своей! — взмолился молодой человек. Раздался крик петуха. Для дрожащего парня он прозвучал, как сладчайшее пение божественных птиц.
Разрываемая множеством искр, беспросветная тьма, словно вскипела. Некоторое время, она сопротивлялась напору огня, но тут раздался второй крик петуха. Чернота стала неохотно сжиматься и утекать в дальние углы помещения. После третьего крика она быстро рассеялась. Удушливый запах, и шум понемногу исчезли. В бойницы часовни пробились лучи восходящего солнца.
Глеб ощутил, как из воспалившихся глаз, хлынули бурные слезы, и услышал треск мотоцикла. Парень повернулся к двери, отодвинул засов и распахнул массивные створки.
Свежий утренний воздух ворвался в его утомлённые легкие. Голова слегка закружилась. Пошатываясь, он вышел из часовни наружу и присел на валун, лежащий возле порога. Перед ним появился старый «Урал». Глеб увидел Петра и тетю Нюру, сидевшую в тесной коляске.
— Слава Богу! Живой! — выдохнул мельник. Тетя Нюра тихо заплакала и стала мелко креститься. Следом прибыли другие старушки. Они вошли в небольшую часовню и спели пару-тройку псалмов.