Рассказы, изданные на бумаге. Война. Книга 2

Следующим важным трофеем были фляги фашистов, которые тут же снимали с поясов мёртвых немцев. После драки с противником, у всех пересохло во рту. Бойцы снимали бакелитовые колпачки в виде стаканчиков, что закрывали пробки с винтом, открывали баклажки и жадно пили то, что находилось внутри.

Красноармейцы не обращая внимания, какая им встретилась жидкость: вода, эрзац кофе или же шнапс. Утолив сильную жажду, они потрошили подсумки, рюкзаки и карманы убитых.

Зенитчик хотел приказать: — Прекратить мародёрство! — но благоразумно решил: «Пусть себе роются. Всё равно никто здесь из нас не протянет больше чем сутки, а так, глядишь, и найдут какие-нибудь важные карты или бумаги фашистов».

Один из бойцов заметил подошедшего к ним лейтенанта и окинул его внимательным взглядом с головы до сапог. Солдат протянул Якову шикарный хронометр, только что снятый с погибшего немецкого обера, и спокойно сказал: «Возьми вместо своих».

Яков взглянул на левую руку и огорченьем увидел, из его новых часов торчит острый осколок. Поняв, что «котлы» безнадёжно испорчены, парень снял подарок отца и отбросил их в сторону.

Он застегнул на запястье ремешок, ещё сохранивший тепло убитого фрица и перевёл взгляд на стрелки. Лейтенант с удивлением отметил, что с начала последнего боя прошло девяносто восемь минут.

«А мне показалось, что нескончаемый ужас тянулся часов пять или шесть», — подумал он потрясённо.

Привычно одёрнув свою гимнастёрку, офицер тут же представился всем МВДешникам. Все отвлеклись от своих прежних занятий, враз подтянулись и напряжённо застыли.

В глазах новоприбывших читался ехидный вопрос: «Что же сейчас сделает молодой лейтенант? Станет орать и грозить трибуналом? Или поймёт, что теперь сам замазался по уши и сделает вид, что ничего не заметил?»

Парень пошёл по второму пути и, не учиняя разнос, строго спросил: «Кто уцелел из обслуги орудия?»

Ему указали на пехотинца. Они сидел на земле, привалившись к штабелю ящику со снарядами к пушке. Левая нога перебинтована выше колена. Глаза устало закрыты. Лицо очень бледное от потери большого количества крови.

Это был правый наводчик по имени Павел. Его Яков отметил ещё в прошлый раз, часа четыре назад. А запомнил его потому, что солдат очень интересовался матчастью и спрашивал больше, чем все остальные.

Рядом лежал подносчик снарядов с перевязанной бинтом головой. Услышав вопрос командира, красноармейцы попытались подняться, но лейтенант остановил их обоих. Он обернулся к молодым МВДешникам и спросил о другом: «Кто-нибудь нашёл здесь еду, шоколад или сахар?»

Молодого, закопчённого в бою лейтенанта все тут же признали начальником, и к нему протянулось сразу несколько рук. В грязных ладонях виднелись надкушенные куски колбасы, разорванные обёртки немецких сластей и белоснежные куски рафинада.

— Накормить раненого командира орудия и его заместителя! — кивком головы Яков указал на зенитчиков и продолжил: — Дать им вволю чего-нибудь сладкого, чарочку шнапса и выполнять все их приказы. Вернусь, всё проверю! — Перед уходом он строго закончил: — Все документы погибших, а так же бумаги на немецком наречии быстро собрать. Я потом всё заберу.

На других позициях его батареи дела обстояли чуть лучше. Они не подверглись атаке фашистской пехоты, и здесь не было множества трупов, своих и чужих. Правда, не обошлось без потерь. Из четырнадцати человек артиллерийской обслуги, один погиб и трое имели ранения. Один получил очень тяжёлые травмы от попаданья камней и, скорее всего, не доживёт даже до вечера.

«А если прибавить ещё восемь убитых с первого и второго орудия, — размышлял командир батареи, — то у нас остаётся шестнадцать бойцов. Причём четверо из них покалечены. Будем надеяться, что среди остальных наберётся восемь наводчиков.

Ладно! — успокоил Яков себя. — На этот час, получается по три зенитчика на каждую пушку. Всех остальных заменят пришедшие сюда МВДешники. Я их насчитал двадцать два человека, но лишь пятнадцать здоровых. Значит, если считать наблюдателей, то на каждую пушку приходится по шесть-семь человек. Пока ещё можно держаться».

Распределив наводчиков и пехотинцев равномерно по всем расчётам, Яков приказал навести должный порядок на каждой позиции. Пока зенитчики возились с орудиями и снарядами, невредимые солдаты занялись погибшими красноармейцами.

Они собрали документы и смертные медальоны, и переписали адреса и фамилии. Потом отнесли всех покойников на скромное «батарейное» кладбище и похоронили в крупной воронке, появившейся рядом.

Затем очередь дошла до мёртвых фашистов.

Краткая передышка

Яков шагал по знакомой тропинке, но в этот раз путь ему показался вдвое длиннее, чем прежде. Оно и понятно, ведь чувствовал парень себя очень неважно. Голова так болела сильно, будто её стянули металлическим обручем. Тело трясло и ломило от недавней драки с фашистами. Ноги утратили привычную лёгкость. Лейтенант шёл с ощутимым трудом, словно он был обут в сапоги из свинца, которые надевают на себя водолазы.