Рассказы к Новому году и Рождеству

— Я перекину тебе на карточку немного, с первой зарплаты вернешь.

— Немного — это сколько? — просила Вера, но Слава уже отключилась.

Через секунду телефон тренькнул сообщением о переводе тридцати тысяч рублей. Платье стоило ровно столько.

«Я когда-нибудь убью ее», — пообещала себе Вера и все-таки расплакалась.

Суббота прошла в лихорадочных приготовлениях. К приходу гостей стол был красиво сервирован, утки подрумянены до хрустящей корочки, картофель запечен, салаты нарезаны. Слава приехала ровно в семь, вручила букет маргариток (любимые Верины цветы) и годовой абонемент в фитнес-центр.

— Ты как раз собиралась заняться здоровьем.

— Но я не затем, — махнула рукой Вера, потом спохватилась: — То есть затем, но я… ты же знаешь… надеялась ребенка родить.

Слава вздернула бровь:

— От этого мудормота?

Вера кивнула.

— Звонил?

Вера покачала головой.

— Будем о хорошем, — постановила Слава и разлила по бокалам вино: — За тебя.

Звонок в дверь раздался в половине восьмого. Вера заторопилась в прихожую.

— Ну наконец-то! Я уже думала, что вы не приде… — Она осеклась: вместо бывших коллег посреди лестничной площадки одинокой зубочисткой торчала секретарша Собачникова. Она протянула ей перевязанную пестрой лентой коробку и заявила с претензией:

— Я всегда прихожу, когда обещаю.

Вера посторонилась, пропуская ее в квартиру. Аллочка стянула скрипучую каракулевую шубу (Вера видела такие шубы только в далеком детстве), скинула сапоги, не обращая внимания на протесты.

— Они мне ноги натирают, я лучше босой похожу.

— Я дам вам сменную обувь, — спохватилась Вера.

— У меня сорок второй размер ноги, — хмыкнула Аллочка и принялась рыться в своей сумке.

— Это кто? — спросила одними губами Слава.

Вера дернула плечом — потом.

Меж тем Аллочка извлекла из сумки конверт:

— Здесь деньги. Анатолий Петрович просил передать.

Вера спрятала руки за спину, инстинктивно попятилась.

— От Собачникова, что ли? — подала голос Слава.

— Да, — Аллочка протянула конверт Вере: — Берите, — и многозначительно добавила: — С паршивой овцы хоть шерсти клок.

Вера чуть не поперхнулась.

— Он вам что-то говорил?

— Нет. Но я же не дура.

Слава заглянула в конверт:

— Негусто.

— Верните ему и скажите… Нет, ничего не говорите, просто верните, — попросила Вера.

Аллочка не стала настаивать и убрала деньги в сумку.

К восьми стало ясно, что никто больше не придет. Ели молча, подливая друг другу вино. На втором бокале у Аллочки развязался язык, и она внезапно смешно рассказала, как два года встречалась с иностранцем, который называл блинчики с начинкой длинчиками, потому что считал, что они должны так называться из-за своей длины.

— Еще он говорил «на нервной почке» и «сук твою мать».

— А расстались почему? — спросила Слава.

— Умер, — коротко бросила Аллочка.

— Боже! — всплеснула руками Вера.

— Для меня, — уточнила Аллочка.

Смеялись в голос. Выпили еще. Сначала за здоровье бесхребетного Собачникова, следом за его вездесущего тестя. Далее — за неверных бывших коллег.

Потом Вера, окинув взглядом обильно обставленный стол, принялась сокрушаться, что съесть все это некому, и Аллочка предложила раздать еду нищим. Заботливо упаковав уток и салаты в пластиковые лоточки, они отнесли угощения в переход метро, где традиционно отсиживались бомжи. Облагодетельствовав их едой, решили прогуляться. Морозный зимний воздух, вопреки обыкновению, не отрезвлял, а совсем наоборот — словно наполнял легкие веселящим газом. Возвращаться домой расхотелось. Слава постановила, что нужно куда-то съездить, раз уж они оказались у метро, а Аллочка предложила выбраться в стрип-клуб, где у нее двадцатипроцентная скидка на спиртное.

— За какие заслуги? — бесцеремонно поинтересовалась Слава.

— Директор клуба — мой двоюродный брат, — пояснила Аллочка и вытащила из сумки конверт с деньгами Собачникова. — Ну что, отмстим козлу?

Проснулась Вера от чьих-то невнятных причитаний. Голова гудела колоколом, на душе копошились неясные угрызения совести. Медленно, чтобы не сильно мутило, повернувшись на бок, она попыталась разглядеть источник бухтения. На напольных весах стояла Слава — во всклокоченных волосах и вчерашнем смазанном макияже, и, растянув пальцами уголок глаза, близоруко разглядывала цифру на дисплее.

— Красивая как никогда, — заключила Вера.

— На себя посмотри, — огрызнулась Слава, слезла с весов и со вздохом объявила: — Поправилась на три кило. Мечтала похудеть на семь кило, теперь мечтаю на десять.

Вера осторожно села, стараясь не вертеть гудящей головой:

— Хорошо погуляли.

— Не посрамили, — согласилась Слава.

За стеной звякнула посуда. Они тут же вспомнили об Аллочке.

На кухонном столе дымилась чашка с крепко заваренным чаем. Аллочка сидела, упершись подбородком в ладони, и смотрела прямо перед собой. При виде подруг вздернула брови — сначала одну, потом другую:

— Красоты неописуемой!

— На себя посмотри! — огрызнулись те хором.

— Чаю будете?

«Естественно» удалось выговорить с третьей попытки.

Уехали гости ближе к вечеру. Аллочка влезла в свой каракуль, словно в палатку пробралась.

— Купи себе пуховик, на человека станешь похожа, — посоветовала ей Слава.