Рассказы ночной стражи

Всадник пронёсся дальше. Я даже не понял, когда он успел выхватить из колчана вторую стрелу. Прежде, чем он миновал площадь, залитую сполохами и трепетанием огней, ещё одна мишень с треском превратилась в жалкие обломки, словно от удара молнии.

— В цель!

Влетев в темноту за пределами площади, стрелок растворился в ней.

Ему на смену уже мчался второй. Свисту вторил разочарованный ропот зрителей: стрела канула во мрак, не задев мишень. Хорошо хоть, в судью не попал! Следующий выстрел превратил ропот в гром ликующих воплей. Оглушительный звон, и тот утонул в этой буре.

— Тэкитю!

Шлем, венчавший укреплённые на шесте доспехи, ощутимо вздрогнул и покосился. Стрела угодила прямо в смотровую щель, под козырёк.

Третий лучник проскакал быстрее остальных. Последняя мишень взорвалась, как если бы в её центре подожгли пороховой заряд. Глухой лязг — и шлем кувыркнулся наземь. Зрители орали так, что боги, должно быть, оглохли.

— В цель!

— Тэкитю-у-у!

— Это восхитительно! Замечательное искусство!

Сёгун лучился довольством.

— Ваше мнение, Рэйден-сан?

— Я потрясён, ваша светлость! — говоря это, я ничуть не погрешил против истины. — Но почему такой громкий звук?

— В ябусамэ лучники используют стрелы с тупыми наконечниками, — сёгун придал себе вид знатока. — Стрела не вонзается в мишень, а разбивает её на куски. Вам понравилось?

— О да, ваша светлость! Благодарю, что просветили меня, ничтожного.

Сёгун важно кивнул.

Тем временем слуги сменяли мишени на шестах и водружали шлем на место. Сидевший справа от сёгуна министр Фудзивара привстал:

— С вашего позволения, я отлучусь. Отдам распоряжения мастеру-ханабиси[75]…

— О да! — кивнул сёгун. — Пусть начинают сразу после того, как судьи объявят победителей. Но поскорее возвращайтесь! Иначе вы пропустите самое интересное.

— О, заверяю вас! Не пропущу ни за что!

Ханаби я видел всего два раза, когда наш даймё устраивал особо пышные городские празднества. «Огненные цветы» и впрямь были похожи на цветение вишни или хризантем. Распускаясь в небе, они увядали стремительнее, чем их живые братья и сёстры. Это наводило на мысли о скоротечности жизни. Вся Акаяма восхищалась зрелищем. Каковы же тогда ханаби, которые запускают для услаждения взора самого сёгуна?

Фудзивара поклонился. Отступив на три шага, он сошёл с помоста.

Забыв о первом министре, я смотрел в дальний конец улицы. Участок перед конюшнями был освещён едва ли не так же ярко, как площадь перед нами. Даже отсюда я хорошо видел самураев, садящихся на коней. Вот слуги подали им луки…

Отмашка!

Во второй раз я уже знал, чего ожидать. Несмотря на это, первый же лучник привёл меня в восторг. Все три стрелы с лязгом и звоном ударили в доспех. Все три остались торчать в узкой щели под козырьком шлема. Будь в доспехе живой воин, две стрелы вошли бы ему в глаза, а третья — в переносицу.

Невероятное мастерство!

После этого деревяшки, разлетаясь с громким треском, не произвели на меня прежнего впечатления.

Интересно, чем удивит меня третий заезд?

3 «Все, кто верен клану Ода…»

Кто у нас следующий?

Наряды стрелков великолепны. Лиловое с золотом, молодая трава с серебряными лилиями, запёкшаяся кровь с чёрным шитьём. При таком освещении цвета выглядят иначе, чем днём, но я всё равно узнаю́ всадников. Это три гордеца, которые не удостоили меня и взгляда, когда я впервые встретил их на улице Фукугахамы.

И флажки над ними прежние, с неизвестными мне гербами.

И мечи за поясами.

Самураи один за другим уже бросают лошадей в галоп, когда я понимаю, что мне показалось неестественным в этих мечах. Рукояти их торчат в другую сторону, нежели у меня, инспектора или Ивамото Камбуна. Я правша, инспектор и Камбун — тоже. Следовательно…

Стрелки́ приближаются.

Луки они держат в правых руках. Тетивы натягивают левыми.

Три стрелка-левши. Мишени по левую руку от дорожки. Помост — по правую. «С вашего позволения, я отлучусь. Отдам распоряжения мастеру-ханабиси…» Пустует место министра Фудзивары. Корзина со стрелами. Острые вперемешку с тупыми. Разное оперение: красное, белое. Каких стрел больше? «Отчего же вы не взяли с собой вашего прелестного сына? Раньше вы брали его в деревни, подобные Фукугахаме…»

В следующий миг я совершаю неслыханную дерзость, немыслимую глупость. Это будет стоить мне жизни сейчас, если я прав, или потом, если я ошибся.

— Защищайте сёгуна! — кричу я.

И в прыжке сбиваю господина Кацунагу на помост, закрывая его своим телом.

Телохранители сёгуна если и запоздали, то самую малость. Один уже хватал меня за шиворот, когда его поразила стрела. Могучее тело рушится на нас с сёгуном, бьётся в агонии. Сёгун что-то кричит, дёргается, как рыба на берегу, но выбраться из-под меня ему не под силу. А я не могу выбраться из-под двух громадин, потому что к первому телохранителю присоединился второй.

Оба лежат без движения, служа нам щитом. Это кстати, потому что стрелы сыплются градом. Я слышу, как они вонзаются в трупы, вспарывают одежду и бесчувственную плоть.