Рассказы ночной стражи

Со всех ног рванул во двор. Отец с утра ледяной водой обливается, а я чем хуже? Двор был пуст. Вот я бестолочь! Отец из ночного караула вернулся, лёг спать до полудня. Гром и молния! Для кого я обливаться решил? Для отца или для себя?

Раз решил — надо делать.

Белые перья облаков над морем окрасились в густой розовый цвет. Казалось, в небе зацвела весенняя сакура, приглашая полюбоваться изысканным зрелищем о-ханами. Утро занималось морозное, ясное. Ледяная вода обожгла хуже кипятка. Я едва не заорал, но вспомнил, что сильный захочет — сквозь скалу пройдёт, и плеснул на себя ещё. Стараясь не спешить, умылся. Стараясь не стучать зубами, почистил зубы. Щётку сделал новую, расщепив ножом ивовую веточку, а зубной порошок мы брали в аптеке: корейский рецепт, из тончайшего песка. Всё! Теперь быстро-быстро растереться досуха, докрасна — и сразу одеваться-одеваться-одеваться!

Бегом-бегом-бегом!

О-Сузу подала двойной завтрак: мне и Мигеру. Относить еду каонай я уже привык, хоть и стыдился до сих пор. А что делать, если больше некому? Хвала будде, О-Сузу согласилась без возражений принимать помощь безликого: дров нарубить, воды натаскать, рыбу почистить. Но подавать ему рис и овощи? Своими руками?! В крайнем случае она оставляла еду в беседке, или даже перед дверью сарая, где жил Мигеру. Заходить внутрь О-Сузу отказалась наотрез.

Натолкнувшись на яростное сопротивление, не свойственное нашей кроткой служанке, я от неё отстал.

Заспался сегодня мой каонай. Обычно он раньше меня встаёт. Значит, будет есть остывшее: не хватало ещё собственный завтрак прерывать, чтобы накормить слугу! Где такое видано? Я уже доедаю, а он не объявился. Так этот соня вообще голодным останется — на службу пора!

Дверь в сарай была приоткрыта. Я поставил поднос на приступку у входа.

— Мигеру!

Тишина. Я сунулся внутрь. Лежанка аккуратно застелена.

— Мигеру!

Вышел умыться, а я не заметил? У колодца безликий не обнаружился. Лохани и ведро стояли в точности так, как я их оставил.

— Мигеру!

Сад. Беседка. Площадка для упражнений. Дровяной навес.

— Мигеру!

В доме недовольно заворчал разбуженный отец.

— Никуда ночью не выходи, понял?

— Да, господин. А по нужде?

Не знаю, что за нужда погнала Мигеру со двора. Небось, большая нужда, если он пренебрёг моим приказом. Вышел ночью в город… И его там убили, подсказал кто-то голосом господина Сэки. Убили, бросили на снегу и стих написали. Что-то вроде:

Ползёт улитка,
Любуется склонами.
Куда спешить ей?

Я увидел этот стих, будто наяву. Белый снег и жёлтые иероглифы, словно неведомый убийца записывал их самым отвратительным образом. Если даже убийца оплошал и Мигеру всего лишь ранен — небось, лежит в глухом закоулке, коченеет, истекая кровью. Кто ему поможет? Никто. Кому взбредёт на ум помогать мерзкому каонай? Никому. В маске, без маски — всё равно. В лучшем случае, сообщат в службу Карпа-и-Дракона. Если найдут труп — тоже сообщат. Старосте сборщиков трупов моё послание передали ещё вчера.

Надо бежать в управу. Если что и узнаю, так только там.

Торопясь, оскальзываясь на льду, намёрзшем с ночи, едва не сшибая с ног прохожих, я больше глядел по сторонам, чем под ноги. Вдруг где-нибудь мелькнёт фигура в грубом балахоне, подпоясанном верёвкой, с низко опущенным капюшоном? Блеснёт из-под капюшона начищенная медь лупоглазой маски карпа?

Вместо Мигеру я увидел сборщика трупов. У трупожогов нет отличительных знаков, они выглядят как все эта, занимающиеся нечистым трудом, но этого я узнал. Допрашивал его насчёт тела одного бродяги. У него ещё напарник был — очень похожий, только в полтора раза больше.

Как его? Кио? Такео? А-а, какая разница!

— Эй ты! Стой!

От моего окрика трупожог споткнулся и чуть не упал.

— Простите, господин! Это вы мне?

— Тебе! Стой на месте.

— Стою, господин! На месте, господин!

От него, как и в прошлую нашу встречу, разило гарью.

— Иди за мной.

— А стоять, господин? Стоять уже не нужно?

— Шагай!

Мы мешали прохожим, на улице образовалась толчея. Многие ругались сквозь зубы. Эта, конечно, не каонай, но оказаться рядом со смердящим трупожогом или того хуже, коснуться его… За день не отмоешься!

Мы укрылись в первом же закоулке, который подвернулся на пути.

— Сегодня с утра трупы были?

— Да, господин.

— Сколько?

— Двое.

— Среди них был каонай?

— Да, господин.

Я ощутил пустоту в животе и груди. Превратился в деревянную статую, полую изнутри. Словно со стороны я наблюдал, как статуя шевелит губами:

— Где вы его нашли?

— Нам его передали, господин. У Северных ворот.

— Зачем?

— Велели забрать, но не сжигать до особого распоряжения.

— Кто-нибудь уже сообщил об этом в службу Карпа-и-Дракона?

— Не знаю, господин.

— Убирайся!

Не оглядываясь, я зашагал в сторону правительственного квартала. Что же ты наделал, Мигеру? Куда тебя понесло? Говорил же тебе: сиди дома, не высовывайся…