Рассказы ночной стражи

В комнате, где состоялся сперва разнос, а затем и совет, ещё сохранялись остатки тепла. В очаге тлели угли. Я опустился на циновку, заблаговременно подстелив старое одеяло, найденное в кладовке. Мигеру встал у стены.

Ему очень хотелось задать мне вопрос. Но он крепился, молодец. Так из него однажды получится неплохой слуга, с пониманием. Хороший — никогда, а неплохой — вполне.

Я уже говорил вам, что для постоя мы выбрали дом, в котором наткнулись на шайку разбойников? Нет? Вот, говорю сейчас. У лесных проходимцев губа не дура — дом выглядел более обжитым, чем другие, а может, просто менее заброшенным. Я и подумал: что хорошо для разбойников, то сойдёт и для самураев, исполняющих ответственное поручение.

Фудо сказал, что такие рассуждения в чём-то оскорбительны. Но спорить со мной не стал.

— Почему мы вернулись, господин? — не выдержал Мигеру.

Не выйдет из мерзавца неплохого слуги. Посредственный в лучшем случае.

— Инспектор будет гневаться, — добавил Мигеру. — И старший дознаватель тоже. Как бы вам не пострадать от их гнева!

Ага, прикрывает любопытство заботой. Делает вид, будто беспокоится за своего хозяина. Хитрая бестия, однако.

— Дом, — я обвёл комнату рукой. — Бедный крестьянский дом. Глухая деревушка в горах. Помнишь, что ты говорил мне про свои дома? Те, что были у тебя на родине, ещё при жизни?

Он молчал.

— Мадориду, Сабируя, — я попытался выговорить зубодробительные названия городов, упомянутых Мигеру. Язык свернулся трубочкой, губы онемели. — Побережье Марагу, так? Ты сказал: «Я был богатым человеком. Многие из вашей знати обиделись бы, начни я сравнивать их жильё с моим». Так?

Он молчал. Ждал, когда я оставлю эту тему.

Ему не хотелось вспоминать.

— Господин Сэки тоже богатый человек, — я рассуждал вслух. — Возможно, не такой богатый, каким был ты при жизни, но вполне обеспеченный. Его дом большой, на каменном основании. Не беден и инспектор Куросава. Бедный человек не в состоянии быть покровителем такой гейши, как Зимняя Хризантема. Архивариус Фудо из знатной семьи. Его жалованье невелико, но отец выделил ему большую часть наследства. Дома́, в которых жил инспектор, дом Фудо — они тоже на каменных основаниях.

— Камень? — не выдержал Мигеру. — При чём тут камень, господин?!

Перед тем, как он задал этот вопрос, я мысленно побился с самим собой об заклад, что он забудет про «господина». Выходит, этот заклад я проиграл сам себе.

— Этот дом целиком из дерева, — я похлопал ладонью по полу. — Более того, местность здесь неровная, значит, дом стоит на коротких сваях. Между полом и землёй есть пространство, где может проползти не только мышь, но и шустрая девчонка. Проползти и сбежать задами. Понимаешь?

— Вы полагаете, она пряталась под домом? Пряталась и сбежала? Как это поможет нам в наших поисках?

— В поисках? Наши поиски завершены.

— Я вас не понимаю, господин.

— Между полом и землёй есть пространство, Мигеру. А в земле выкопан погреб. Там прячут ценности на случай пожара. Погреб закрыт крышкой, крышка покрыта слоями бумаги, бумага пропитана соком хурмы. У меня дома есть такой погреб. Поверх крышки насыпан слой песка и лежит циновка из соломы.

— Я заглядывал под дом, господин.

Тут, признаюсь, уже он удивил меня.

— В вашем доме, господин, поверх циновки стоит кадка с водой. Тут ничего этого нет. Ни кадки, ни циновки, ни песка. Земля, обычная земля. Значит, здесь нет погреба.

— Есть, Мигеру. Крестьяне прячут там имущество не только от пожара, но и от грабителей. Иногда там прячутся женщины и девушки от насилия. Никто не должен догадаться о существовании погреба — или хотя бы о месте его расположения. Такие погреба делают один на три-четыре дома, в случайном порядке. У разбойников обычно нет времени на поиски. А крестьяне выдержат любые пытки, но не признаются, где хранят добро и прячут женщин.

— Мне залезть под дом, господин?

Вот теперь он понял.

— Не надо.

— Но она сбежит, господин!

— Не надо, — повторил я.

Привстав, я отбросил в сторону одеяло и скатал циновку в рулон. Затем лёг на пол и трижды ударил в половицы кулаком: громко, но не слишком, чтобы никого не испугать.

— Вылезай! — я приблизил губы к полу.

Возвысил голос:

— Выходи, не бойся! Я тебя не обижу.

Мигеру шагнул было к двери, но я жестом остановил его:

— Будь здесь. Она придёт. Не сразу, но придёт. Дай ей время решиться.

— Она в погребе, господин?

— Уже нет. Она выбралась наружу, когда мы зашли в дом. Сидит под полом, слушает наш разговор. Из погреба ничего не слышно, крышка пригнана слишком плотно. Тошико — умная девушка. Дура не выжила бы в одиночку. Она понимает: захоти я её схватить, и мне ничего не помешало бы.

— Слушаюсь, господин. А что, в домах инспектора Куросавы или господина Сэки вовсе нет погребов?