Рассказы о капитане Бурунце

Он стал пить еще больше прежнего. От друзей отмахивался: все равно к одному концу!.. Пьяный приставал к знакомым: «Верите вы мне или нет?» Если отвечали: «Верим», — старик начинал плакать: «Как же можно ве-рить мне, разя всех подвел?

Пьяница, конченый человек… Не верьте мне, гоните меня вон!» Если говорили:

«Не верим», — он возмущался еще больше. Хорохорился: «Я в жизни копейку чужую не взял! У меня руки чистые. Я еще всем докажу…»

На этот раз в милицию он явился тихий и трезвый.

Плечо у него дергалось, правая рука мелко и непрерывно дрожала. Кто-то вымыл его, одел во все чистое.

Глаза у старика были кроткие и терпеливые. Он сел на указанное место и прижал дрожащую руку другой, здоровой рукой.

Воронцова привели и усадили в противоположном углу комнаты. Он вошел обычной своей медвежьей поступью, приминая половицы. Когда уселся, то вежливо поздоровался с Алексаном.

Бухгалтер только дернулся и, что-то шепча, отвернулся в сторону.

— Чего уж вы так! — сочувственно сказал Воронцов. — Кончать надо спектакль, папаша. Повиниться бы вам начистоту — и делу конец.

Обстоятельно и солидно подтвердил свои показания,

Алексан крикнул:

— Ложь! Оговор!

Воронцов укоризненно покачал головой:

— Зачем же от всего отказываться? — Он снисходительно улыбнулся. — Нельзя же так… Вот у меня будет вопрос: склоняли вы меня пить с вами или нет?

— Не склонял, — тихо отозвался Алексан, — но уговаривал, это верно. Потому что как сам пьяница поганый, то всегда искал компанию.

— А что я отвечал на эти уговоры?

— Отказывался.

— Правильно. А почему?

Алексан подумал и с отвращением объяснил:

— Тогда еще ты человеком прикидывался, хотя уже весь прогнил насквозь.

— Ну вот, опять вы…

Вмешался следователь. Было приказано не оскорблять друг друга.

— Нет, я на старого не обижаюсь. Что же обижаться, если человек вне своего ума? — Воронцов ощупывал бухгалтера злыми глазами, но голос его звучал ласково. — Пусть скажет, почему я отказывался с ним выпивать?

Алексан несколько раз глотнул воздух, прежде чем успокоился и смог ответить:

— Говорил, что счетоводу не положено пить с бухгалтером, Но все-таки, подлец, выпил, когда я поднес!

— Верно! — Ераносяна такой ответ явно обрадовал. — И когда я с вами начал пить? Первый раз когда выпили вместе?

Старик не мог понять, почему его враг радуется. Неохотно буркнул:

— В марте, кажется…

— Верно! Теперь пусть гражданин следователь посмотрит, от какого числа был подделан первый чек. Не Трудитесь даже смотреть: это тоже произошло в марте! — Воронцов всем корпусом потянулся к столу, за Которым сидел следователь. — Теперь я заявляю, что именно в марте они с председательницей меня обработали. За этой именно выпивкой все и решилось. Уговорили Воронцова отстать от честной жизни. Златые горы обещали.

— Врешь! — Алексан заколотил дрожащей рукой по колену. — Все ты врешь! Хотя бы председательницу не Путай!

— Пусть старик ответит, — спокойно попросил Воронцов, — может ли бухгалтер не заметить подделку чека, особенно когда подделка такая грубая?

— Доверял я тебе, подлецу! — с Отчаянием воскликнул Алексан.

— А между тем бухгалтер — должность недоверчивая! — отрезал Воронцов. Холодно сообщил следователю: — Больше вопросов не имею.

Следователь попросил его назвать, когда, где именно и при каких обстоятельствах он передавал бухгалтеру деньги. Воронцов стал перечислять даты, суммы:

— Один раз дал прямо в конторе- и для него и для председательницы. Это было, когда из города вернулся после продажи мяса… Всех случаев, конечно, не помню. В другой раз завернул деньги в газету — тысяч, что ли, двадцать — и к нему домой принес. Сумма была, так сказать, с доставкой…

Алексан скорбно мотал головой, шептал;

— Нет… Нет…

Следователь наклонился к нему:

— Хотите что-нибудь заявить?

— Что ж заявлять? Не было этого. Да все равно вы мне не поверите…

Воронцов усмехнулся.

С Сусанной Ростомян он держался совсем иначе.

— Когда бухгалтер во время выпивки, в марте месяце, объяснил мне, что все такое будет делаться с ведома председателя, — показал он на очной ставке, — я, прямо скажу, не поверил! Как можно! Товарищ Сусанна — уважаемый человек, все ее знают. Про ее жизнь, как я слышал, даже в школах учат. Видный человек. Но потом бухгалтер разъяснил, что именно из-за авторитета председателя все у нас сойдет безнаказанно. Тогда я поверил.

Сусанна внимательно и строго смотрела на него. В ее взгляде не было ни волнения, ни беспокойства. Лицом к лицу против Воронцова сидела пожилая женщина, много видевшая в жизни, никогда не просившая снисхождения и сама не умеющая щадить.

Она спросила:

— Ты лично мне передавал деньги?

Она подчеркнула слово «лично». И Воронцову на секунду показалось, что он ее понял.