Рассказы о литературном институте

Делать нечего, надо без рыбы обходиться, шашлыком одним и другими припасами. Закинули они леску подальше, авось, что-нибудь само поймается. Сами искупались - жара, дело-то летом было. Гребенкин голым в воду полез, а он все привык голым делать, даже и стихи в ЦДЛ читал. А Андрей в одежде искупался, в одежде - тоже хорошо, она потом высохнет. Стали шашлык жарить и коньяком баловаться понемногу... А голод на них страшный навалился! Пробил зверский аппетит - нa природе же находятся, ни где-нибудь! Не дождались, пока дожарится шашлык, так на него навалились, какой уж есть, выбирать не приходиться... В общем, почти сырого мяса наелись, ничего, зато - горячее и коньяком все запили... Ох, и хорошо пошло! А потом, то ли от жары, то ли от мяса сырьем, стало их выворачивать на изнанку... Часа два полоскало... Кое-как обратно в общежитие добрались, вырвались из объятий природы.

Больше Гребенкин с ним на рыбалку не ездил. А Андрей продолжал ездить часто, потому что он - настоящий рыбак. На ночь уедет, а утром - уже дома, спит на боку, ночью-то глаз не сомкнул.

Я, правда, сам ни разу у него пойманной рыбки не видел. Но это ничего не значит. Просто он не рвач какой-нибудь, чтоб всю рыбу из реки выловить, а для удовольствия рыбачит, ради спортивного интереса. Он не враг природе, а друг. Самый настоящий и знаменитый - рыболов-спортсмен. А то, что я у него рыбы не видел, еще ни о чем не говорит, может, он даже однажды мешок привез, а я в это время отсутствовал. Меня дома не было.

К нему часто из Тамбова знакомые рыбаки приезжали... Приедут, спросят:

- А как бы нам Андрея из Тамбова найти?

- Это, который рыболов-спортсмен, что ли?

- Он самый, - а его в Тамбове хорошо знают, он оттуда родом и всю речку там у себя вниз и вверх прошарил.

- Ну, так его вы сейчас никак не найдете, он на рыбалке, опять на всю неделю наладился.

Повздыхают рыбаки и обратно в Тамбов поедут. Зря только приезжали.

Так он и учился, и учебу совмещал, и рыбалку. Молодец. У меня так никогда не получалось. Мне - либо одно, либо - другое. Тогда уж я выкладываюсь без остатка. Поэтому я больше - рыбак в душе. Никак надвое не разорваться. А он ухитрялся, всегда выкраивал время.

А то, что он мне родной человек - родственная душа, я сразу понял, когда с ним познакомился. Потому что он тоже - больше рыбак в душе, мечтатель, хоть и часто на настоящую рыбалку ездит. Посидеть, помечтать на берегу... Глядишь, и стихи сами напишутся, и из головы ничего вымучивать не надо. А то, бывает, некоторые так и пишут, сидят, вымучивают из головы дребедень всякую, а кому это читать интересно? Конечно, никому.

Андрей на семинаре поэзии учится. Стихи у него, должно быть, очень хорошие. Все больше, наверное, о природе, о рыбалке. Правда, я их не читал. Один раз как-то спросил:

- А ну, Андрей, дай мне твои стихи прочитать.

А он как-то сразу замялся... Ну, он в этом плане всегда скромный был, ему эпатаж не нужен.

- Ой, - говорит, - ты знаешь, я их куда-то засунул и найти не могу. Запропастились куда-то...

Так и не удалось мне его стихи почитать. Ну ничего, когда-нибудь в другой раз прочту. И на рыбалку с ним тоже съезжу. Когда-нибудь он меня обязательно пригласит. Он мне - друг и интеллигентный человек, и тоже во мне рыбака, видит. А каждый рыбак должен в жизни свою рыбy поймать, как счастье за хвост... И он, и я, и другие.

Вот как только соберемся, поедем с ним на рыбалку, он и себе поймает, и мне поможет. Он насчет этого - безотказный, потому что - настоящий рыболов-спортсмен. Так и поймаем мы с ним по счастью за хвост. А те, которые не настоящие рыбаки, пусть так и мучаются, пыхтят, ловят рыбку в мутной воде, а в итоге черта за хвост поймают. А нам этого не надо, мы честные рыбаки.

БУДЕНОВКА

Был у нас преподавателъ по марксизму-ленинизму товарищ Мальков. Страшный человек! Историю КПСС преподавал и разные другие предметы марксистско-ленинского толка. Студентов - ненавидел, в каждом антисоветчика подозревал.

Ох, и трудно у него было учиться, муторно. Приходилось на лекциях как пенек сидеть: не дай Бог, не так посмотришь, не то ляпнешь... Никакой вольницы не полагалось. Идеология была к затылку, как пистолет, приставлена.

Сидишь, бывало, у него не лекции, слушаешь эту муру, и так вдруг тяжко и безысходно сделается, хоть на край света беги! Спасайся, кто может! Поднимешь руку, попросишься:

- Разрешите, товарищ Мальков, до воздуха выйти, а то сердце опять прихватило?... - Конечно, в любой момент может прихватить, сердце-то не железное.

Он и выпустит... А ему куда деваться? А вдруг и правда плохо человеку? Возьмет еще и прямо на диалектическом материализме дуба даст! Конечно, лучше выпустить... Только скажет неодобрительно:

- И что ж вас таких больных учиться принимают? Что вы тогда хорошего написать можете, полезного для партии и социализма? Сидели бы дома на печи, лечились, нечего учиться...