Рассказы о литературном институте

Потом уже, в процессе общения, я узнал, что Алтай у него - самое любимое место на земле. Он туда старался каждый год творческие командировки организовывать. Сам уже раз сто бывал на Алтае, а все никак наглядеться на него не мог. И везде там у него хорошие и добрые знакомые, они и накормят бесплатно, и спать положат, и еще подарки домой дадут... А подарки алтайские - особой ценности: горный мед, облепиховое масло, пантокрин и настойка золотого корня, для поддержания мужского духа. Так что командировки на Алтай во всех смыслах полезные были.

Не успели мы приземлиться в Барнауле, как сразу же на другой самолет погрузились, рангом поменьше, зато - без задержки. Надо сказать, что Иван Кириллович не признавал задержек. А для этого у него специальная бумага была, от московского горкома партии, он ей любую дверь прошибал. Есть или нет билеты? Его - не волновало. Он садился в первый самолет - и летел... А если уж и самолета не было, то он мог его потребовать. Потому что этой бумаги все местное начальство, как огня, боялось.

Так скоро мы и в Горно-Алтайске приземлились - в столице Горного Алтая... Первым делом, конечно, в обком партии пожаловали... Поприветствовать партийных товарищей, мы же как-никак - комсомольцы, в одной связке с ними идем, может, тоже когда-нибудь партийными станем, чем черт не шутит! Ну и... бумагу еще взять, которая нам здесь везде зеленый свет дает. Потом направились в местную писательскую организацию.

А я радуюсь: ну, дома, наконец! А до дома - рукой подать, всего-то сорок километров. Но никак нельзя пока убежать, впереди - две недели творческих дней. Раз подписался, будь любезен - иди, творчески общайся, выступай, делай приятное людям и себе получай впечатление, авось, пригодится, если ты творческий человек, прикапливай в копилку. А Володя головой вертит, горы разглядывает, не терпится ему дальше, в высокогорье прорваться, все увидеть и запечатлеть. Но - не все сразу.

Надо еще в писательскую организацию к писателям заглянуть, чтоб все было чин-чинарем. А там уже ждут... и Паслей Самык, и Аржан Адаров, и Бронтой Бедюров - весь цвет алтайской литературы... И только чайники с чаем выкатывают - не скупятся. Потому что все - бывшие литинститутовцы, все помнят Ивана Кирилловича, любят и уважают.

Потом Анчи - тоже бывший студент, в прошлом году только Литинститут закончил - вывез на машине нас на природу... Раскатал ковер, выставил что надо, чтоб особенно не спешить, но и долго не засиживаться. Повспоминали житье-бытье литинститутское... Взгрустнулось ему, поплакал он немного... Все-таки как-никак пять лет там дурака провалял, много дорогих и сладких воспоминаний... Сейчас вот в горы опять к себе забрался... Горы на Алтае высокие, да все равно Москвы с них не увидишь... А мы смеемся: все у нас впереди, еще столько всего наворочаем за это время, что только ахнешь! И, правда, забегая вперед, скажу: столько всего понаворочали, что только ахали и за голову хватались. Некоторые до сих разгрести не могут..

А на следующий день выделили под нашу группу "уазик", и давай мы на нем рассекать по Чуйскому тракту... Вот красота-то где! Тут уж Володя поднабрался впечатлений. Где надо - сворачивали, заезжали в какой-нибудь район, подхватывали местного комсомольского вожака, а то и двух, и ехали куда-нибудь в отдаленный уголок и там выступали... И стихи читали, и просто разговаривали - общались по душам и на вопросы отвечали...А на каждом перевале обязательно останавливались и комсомольский вожак на капот бутылочку ставил, чтоб духов задобрить. А у алтайцев без этого нельзя! Неважно кто ты: хоть коммунист, хоть комсомолец, а бутылочку на перевале духам - поставь. Иначе они могут дорогу перегородить, а то и того хуже - в пропасть столкнуть. Страшно! Только так алтайцы и спасаются, задабривают духов. А других способов - нет в природе. Духов - не проведешь.

Неделю мотались мы на "уазике", везде побывали, куда только смогли добраться, по три, а то и по четыре выступления делали... А к вечеру - в город, в гостиницу, на бочок... Дорога-то здорово выматывает, километров по пятьсот, может, наматывали, и еще перевалы... А на перевале надо тормознуть обязательно, чтоб духи не обиделись...

А в последний день в маралосовхоз заехали, на маралов-пантачей посмотреть... Такие красавцы, что я те дам! Каждая жилочка, мускул под шкурой дрожат, а шкура - лоснится, переливается, а глаза - выпуклые, лиловые, совершенно дикие! А на голове - корона рогов тяжелая, бархатистая... Загоняют пантача в станок специальный - тиски, запирают намертво, что он головой шелохнуть не может, и снимают панты... Зрелище страшное! Нас для этого и привезли сюда, чтоб мы увидели, как это делается вживую... А такое раз увидишь - век не забудешь. Панты снимаются, пока они сообщаются с головой кровью, пока они - живая часть плоти. Панты - созрели, но еще с кровью, с нервной системой, с ощущением на боль, как любой участок тела, вот тогда их и снимают... Тогда они - ценность великая, стоят сумасшедшие деньги, чистая валюта.