Рассказы о литературном институте

В общем, удивился я, но дал ему тридцать рублей. Раз очень просит, значит - нужно человеку. Только сказал ему, чтоб сразу по приезду немедленно мне выслал, потому что я сам остаюсь без денег, буду сидеть на мели. А я ему действительно последние отдал. Он побожился, что немедленно вышлет, и телефон свой оставил домашний... И - уехал... Я знал, что он сынок из обеспеченной семьи, папа у него чуть не директор завода был.

Ладно, уехал он... Так благополучно прошла неделя... "Странно? думаю, - ведь он обещал, божился, клялся, что отправит... Может, потерялись деньги?" Так наивно еще рассуждаю... А я просто привык, что мужик слово держать должен. Стал сам звонить в Петрозаводск... дозвонился, мать его трубку взяла.

- Ой, - говорит, - а Димы - нету, он на даче отдыхает... Что передать?

- Передайте, - говорю, - что звонил Белокопытов. А зачем? Он сам знает. - И все. Ничего матери насчет долга не сказал, пожалел. И так мне из-за этого всего самому неприятно, противно стало. Ну, теперь-то, думаю, она ему скажет, наверное, и он мне вышлет, если еще не выслал...

Еще благополучно неделя проходит - нет денег. А я уже сижу - лапу сосу. Звоню в Петрозаводск. Опять мать подходит, спрашиваю:

- Вы передали сыну вашему, что я звонил? - и представился ей конечно.

- Ой, - говорит, - все передала. А его самого сейчас нет, он в редакцию пошел...

- Так передайте ему еще раз, чтоб немедленно сделал то, что обещал! сказал не грубо, но жестко и трубку бросил. А о деньгах опять не заикнулся, не стал мать расстраивать...

" Ну, - думаю, - писатель хренов, поэт недобитый! Ты у меня ваньку-встаньку спляшешь, как приедешь! Теперь-то уж, наверное, должен выслать, есть же у него совесть в конце концов!"

Еще неделя прошла... Денег - как не было, так и нет. Я уже весь взвинченный, весь на нервах, звоню. Опять - мать. Говорю уже открытым текстом:

- Ваш сынок разлюбезный, мудак, взял у меня тридцать рублей под честное слово. Сказал - что вышлет. Где деньги? Скажите ему, что если завтра не будет - ему не поздоровится! - очень я на него обиделся и рассердился.

- Ой, да что вы говорите? - испугалась мать. - Быть такого не может! Он у нас такой интеллигентный мальчик! Он вам немедленно отправит!

"Да таких интеллигентых в детстве душить надо!"- матерюсь я про себя, здорово он меня достал.

И - правда, на следующий день пришли деньги. Утречком. Лежит на почте телеграфный перевод. Получай - не хочу. Ну я, конечно, получил... И тут же, - не знаю с горя ли, с радости? - их потратил, употребил, куда надо... Почти месяц я денежки ожидал... Пока на мать не наехал, а она - на него... Вот как занимать-то? Особенно интеллигентному человеку. Впредь - наука будет. Но больше всего меня не сами деньги заели, а то, чтo он ко мне непорядочно отнесся, наплевал на меня.

А осенью, когда все собрались, и он приехал... Поздоровался со мной как ни в чем не бывало... И я - поздоровался. Злость у меня уже прошла Я за это время домой съездил, отдохнул хорошо, настроение самое благодушное было.

- Что ж ты, - спрашиваю, - деньги-то сразу не выслал, ты же клялся?

- Да ты понимаешь, Саша, - отвечает, - забыл!

Главное - искренне так говорит, улыбаясь.

И тут до меня дошло: а ведь и правда мог забыть, хоть и мать напоминала... память-то - девичья. И еще - просто я для него никто и ничто, не существую, ноль без палочки. Ему - не до меня было. Другое он помнил, что считал нужным, а про меня забыл.

С тех пор и он для меня стал никем. Бить я его посчитал бесполезным. Что толку-то? Только подумал: "Это ведь я ему только тридцать рублей занял, а если бы тыщу?" И сам рассмеялся: таких денег у меня, конечно же, никогда не было... Нечего было бы занять. Но он с тех пор, правда, у меня больше и не спрашивал. А я бы уже и пятачка ему на дорогу не дал.

После окончания Литинститута вернулся он к себе, в Петрозаводск... Там уже для него теплое место было приготовлено в журнале "Север". Все - как надо. И им, местным, - хорошо. Молодец, вернулся домой, молодой писатель, не променял родину на проклятую Москву. Значит - не блудный сын, а надежда и опора местной литературы, подымет ее, вздернет на дыбы...

Там, в Петрозаводске, и осел, стал жить и работать... Кто-нибудь время от времени о нем что-нибудь да расскажет... Книжечку стихов, рассказывают, выпустил, потом вроде вторую... А тут еще недавно, слышу, повесть свою в "Севере" напечатал - "Пойдем в чайхану". Повесть, говорят, небольшая, но крепкая. Дай-то Бог! Против крепких повестей - никто не против. И я - тоже.

Так что он из поэтов теперь в прозаики перешел. Правильно, конечно. Серьезным делом занялся. Будь бы моя воля, так я бы сейчас вообще стихи писать запретил, лет на десять. Особенно - женщинам. Под страхом смерти. Пусть бедное слово поэтическое и рифмы хоть немного отдохнут. А то совсем их задергали и задрючили поэты и поэтессы, загоняли насмерть.