Рассказы о любви

Пауль был самым оживленным из всех. То, что у Туснельде за поясом красовались его розочки, и то, что она сказала ему «дорогой Пауль», ударило ему в голову как вино. Он шутил, рассказывал истории, щеки у него горели, и он не сводил глаз со своей дамы, которая так грациозно принимала его ухаживание. При этом в глубине души у него не смолкал лейтмотив: «Завтра она уедет! Завтра она уедет!» И чем громче и больнее звучало это в его душе, тем с большей тоской цеплялся он за дивные моменты вечера и тем веселее говорил и говорил.

Господин Абдерегг, прислушавшийся на миг, воскликнул, смеясь:

— Пауль, ты торопишься жить!

Но его это не остановило. На какое-то мгновение его охватило жгучее желание выйти, прислониться головой к косяку и зарыдать. Но нет, нет!

А в это время Берта перешла с тетей на ты и с благодарностью искала ее защиты. Тяжким грузом давило, что Пауль только на нее одну не обращал ни малейшего внимания, что за весь день он не сказал ей ни слова, и она, устав от этого и чувствуя себя несчастной, целиком полагалась теперь на доброту тети.

Два старых друга старались превзойти один другого в воспоминаниях и не замечали практически ничего из того, какие рядом с ними разыгрывались, перекрещиваясь, невысказанные юные страсти.

Господин Хомбургер все больше оказывался в стороне. На его изредка вставляемое в разговор невыразительное, но ядовитое замечание мало кто обращал внимание, и чем более копилось в нем горечи и протеста, тем меньше ему удавалось подобрать нужные слова. Он находил по-детски смешным, что Пауль так разошелся, и непростительным то, как на это реагировала фрейлейн Туснельде. Больше всего ему хотелось пожелать всем спокойной ночи и уйти, но это выглядело бы признанием того, что он растратил весь порох своих пороховниц и уже не способен к борьбе. Поэтому из простого упрямства он предпочел остаться. И как ни противна ему была сегодня вечером разнузданная и капризная манера Туснельде, он не мог оторваться от вида ее мягких движений и жестов, ее слегка раскрасневшегося лица.

Туснельде видела его насквозь и даже не пыталась скрыть удовольствия от страстного внимания к ней Пауля хотя бы уже потому, что видела, как это злит кандидата. А тот ни в коей мере не принадлежал к числу людей сильных и чувствовал, как его гнев медленно переходит в тот по-женски мрачный, размягчающий пессимизм, каким заканчивались до сих пор почти все его попытки добиться любви. Разве когда-либо понимала его хоть одна женщина? Оценила его по достоинству? О, но ему доставало искусства уметь испытать все скрытые прелести разочарования, боли, очередного одиночества. Если его губы и дергались, он все равно наслаждался. И даже непонятый, презираемый, он все равно оставался героем сцены, носителем немого трагизма; с кинжалом в сердце он улыбался.

Разошлись все довольно поздно. Войдя в свою прохладную спальню, Пауль увидел в открытое окно спокойное небо с неподвижными молочно-белыми пушистыми облачками; сквозь их тонкую пелену проникал лунный свет, мягкий и сильный, и отражался тысячу раз в мокрых листьях деревьев парка. Вдали над холмами, вблизи темного горизонта, светился узкой полоской, вытянутой в длину как остров, кусок чистого неба, влажный и нежный, с одной-единственной бледной звездой.

Юноша долго смотрел вверх и ничего не видел, видел только бледную волну и ощущал вокруг себя чистые, свежие прохладные потоки воздуха, слышал неслышимые низкие голоса, словно бушующие далекие бури, и вдыхал мягкий воздух иного мира. Нагнувшись, он стоял у окна и смотрел, ничего не видя, как ослепленный, и перед ним простиралась неясная и мощно раскинувшаяся страна жизни и страстей, высветленная жаркими стрелами молний и затененная темными душными облаками.

Тетя легла спать последней. Перед тем она проверила все двери и ставни, погасила свет и заглянула в темную кухню, затем удалилась к себе в комнатку и села при свете свечей в старомодное кресло. Теперь она знала, что происходит с мальчиком, и в душе была рада, что гости завтра уедут. Только бы все хорошо закончилось! Ведь не раз бывало так, что ребенка теряли в одно мгновение. То, что душа Пауля ускользает от нее и все больше и больше становится непроницаемой, она, конечно, знала и с опаской смотрела, как он делает первые несмелые шаги в саду любви, в котором ей самой в свое время плодов досталось совсем немного и почти одних горьких. Подумав о Берте, она вздохнула и, слегка улыбнувшись, долго искала в ящиках письменного стола какой-нибудь утешительный подарок на прощание. А потом она вдруг испугалась, увидев, как уже поздно.

Над уснувшим домом и затихшим садом спокойно плыли молочно-белые пушистые и редкие облака, небесный остров на горизонте медленно рос, превращаясь в широкое чистое темное поле, нежно-светящееся от слабо поблескивающих звезд, а над далекими холмами тянулась нежная узкая серебряная линия, отделявшая его от неба. В саду глубоко и свободно дышали посвежевшие деревья, а на лужайке в парке черный круг теней бука сменил тонкие бестелесные тени облаков.