Рассказы о привидениях

– Вначале чай, – предложил он, – или предпочтете что-нибудь прохладительное? Нет? Ладно, чай уже приготовлен в саду. Идемте, о велосипеде позаботятся. В такие дни я люблю пить чай под липой у ручья.

Место было такое, что лучшего и желать нечего. Летний вечер, тень, аромат раскидистой липы и в пяти ярдах – прохладный бурливый ручей. Хозяин с гостем надолго засиделись за столом. В шесть, однако, Ричардс встал, выбил трубку и произнес:

– Слушайте, жара уже спала, что, если нам прогуляться? Вы не против? Хорошо, тогда предлагаю пройти через парк к холму и оттуда осмотреть местность. Прихватим карту, я покажу вам, где что, а дальше по желанию: можете покрутить педали или поедем вместе на автомобиле. Если вы готовы, отправляемся прямо сейчас и без особой спешки сможем вернуться еще до восьми.

– Готов. Возьму только трость. А полевой бинокль у вас есть? Я одолжил свой на прошлой неделе одному знакомому, а тот укатил с ним неведомо куда.

Мистер Ричардс задумался.

– Бинокль у меня есть, но такой, что сам я им не пользуюсь и не уверен, подойдет ли он вам. Он старомодный и тяжеленный, современные раза в два легче. Если хотите – берите, но чур не я его понесу. Кстати, что вы будете пить после обеда?

Уверения гостя, что его устроит любой вариант, были отвергнуты, в результате переговоров согласие было достигнуто в переднем холле, где Фэншо нашел свою трость, а Ричардс, раздумчиво пожевав нижнюю губу, обшарил ящик столика, извлек ключ, отпер стенной шкаф, достал с полки шкатулку и поставил ее на столик.

– Бинокль здесь, – сказал он, – но запирается она хитро, и я забыл, как именно. Попробуйте вы.

Фэншо послушно попробовал. Замочное отверстие отсутствовало, шкатулка была тяжелая, с абсолютно гладкой поверхностью. Напрашивался вывод, что нужно куда-то нажать. «Наверняка на один из углов, – сказал себе Фэншо. – Но до чего же они, собаки, острые», – добавил он, поднося большой палец ко рту после того, как попытал нижний угол.

– В чем дело? – спросил сквайр.

– Да оцарапала меня эта чертова штуковина. Она от Борджа, не иначе, – пожаловался Фэншо.

Сквайр бесчувственно хихикнул.

– Ну ладно, зато она открылась.

– Точно, открылась! Что ж, ради хорошего дела не жалко капли крови. Вот он, бинокль. И впрямь очень тяжелый, но, думаю, я справлюсь с этой ношей.

– Готовы? – спросил сквайр. – Тогда вперед, через сад.

Пройдя по саду, они вышли в парк, приметный подъем которого вел к холму – самому высокому месту в округе, как углядел Фэншо еще из окна поезда. Это был отрог крупной гряды, расположенной дальше. По пути сквайр, большой дока во всем, что относится к земляным работам, указывал на обнаруженные им – реальные или воображаемые – следы траншей.

– А здесь, – сказал он, остановившись на более-менее плоском участке в кольце мощных деревьев, – была римская вилла Бакстера.

– Кто такой этот Бакстер? – поинтересовался Фэншо.

– Я и забыл, что вы о нем еще не знаете. Это тот самый малый, от которого мне достался бинокль. Наверное, Бакстер его и смастерил. Это был старый часовщик из здешней деревни, большой знаток древностей. Мой отец разрешил ему вести раскопки где вздумается, а когда обнаружится находка, давал в помощь двоих-троих работников. Бакстер собрал на удивление большую коллекцию, а когда он умер, тому лет десять-пятнадцать, я ее выкупил и подарил местному музею. Мы на днях туда заглянем и ее осмотрим. Бинокль мне достался со всем прочим, но его я, разумеется, сохранил. Вы убедитесь, что это в основном кустарная работа, хотя линзы, конечно, он взял готовые.

– Да, заметно: поделка принадлежит искусному ремесленнику, однако не специалисту в данной области. Только я не пойму, отчего бинокль такой увесистый. А что, Бакстер в самом деле нашел здесь римскую виллу?

– Да; мы как раз стоим на каменном полу, заросшем дерном. Он был слишком грубый и топорный, раскрывать его полностью не стоило труда, но, конечно, сохранились зарисовки. А вот посуда и другие мелочи оказались вполне неплохи в своем роде. Он был умница, старик Бакстер, и с поразительным чутьем на подобные вещи. Ходячее сокровище для наших археологов. Бывает, запрёт лавку на несколько дней и бродит по окрестностям, отмечает на топографической карте места, где что-то почует; а еще он вел журнал, куда заносил подробности. После его смерти многие из этих мест осмотрели исследователи и каждый раз убеждались, что он был прав.

– Какой замечательный человек! – воскликнул Фэншо.

– Замечательный? – Сквайр резко остановился.

– Я хотел сказать, что полезно иметь такого соседа, – пояснил Фэншо. – А разве он был негодяем?

– Об этом мне ничего не известно; могу сказать только одно: замечательный или нет, но точно не счастливый. И соседи его не любили; я, к примеру, не любил, – добавил сквайр, чуть поколебавшись.

– Да? – полюбопытствовал Фэншо.

– Да, не любил; но довольно о Бакстере; здесь самый крутой подъем, и на ходу не больно-то поговоришь.

Солнце действительно припекало, и карабкаться по скользкому травянистому склону было непросто.