Рассказы о собаках [из сборника «Море. Тундра. Собаки»]

…Барсу пять месяцев. У него несоразмерно длинные ноги. Он поджар, грудь широкая. В нем что-то боксерское. По моей команде дает голос. Бросаю ботинок: «Апорт!» — Барс летит в сад или огород, несет. Если не видит — не найдет. Он усердно ищет, старается и этим смягчает мой гнев.

Я снова задаю себе тот же вопрос: неужели у собаки отсутствует обоняние? Ведь, обнюхав меня или хозяйку, он виляет хвостом. Значит, чует своего.

Проверить несложно. Идем через овраг в лес. Шеломайник высотой в человеческий рост. Для щенка это дебри. Слежу за ним, ловлю момент. Барс отвлекается. Прячусь за ствол березы. Я рядом, в двух шагах. Но боже мой, как пугается Барс! В глаза ему страшно смотреть. Он потерял хозяина и в полной растерянности. Он не чует меня. Я не хочу мучить собаку. Мне ясно все. Барс срывается с места и скачет в сторону леса. Уйдет. Я окликаю его и снова заслоняюсь стволом. Барсик проносится мимо. Бедный пес. Он совсем не умеет брать след. Не втыкает нос в землю, как это делают все собаки. Голова Барса на длинной шее и все время вверху. Мой породистый овчаро-добер. Даже месячный щенок найдет обратную дорогу к дому. А Барсик словно ослеп. Несмышленый ребенок и только. Но симпатичен мне: тупяк, увалень, шалопай.

Я подолгу ласкаю его, говорю нежные слова:

— Барсуля, дурачок, недотепа. Глупая псина.

Он все понимает и доволен от самого носа до кончика хвоста.

Однажды Барс бросился на громадного пса, явно не соразмерив силы. Он был вполовину меньше противника. Старый пес прятал морду и злобно рычал, щадил безрассудного щенка. Пришлось оттаскивать Барса. Он был разъярен и бесстрашен. Он рвался в бой. Я понял, что свою землю он будет защищать, не щадя жизни. Я не ошибся в выборе, продолжал подучивать его и многого добился. Но однажды допустил непростительную ошибку.

— Лежать! — приказал я и, как положено по инструкции, придавил Барса ладонью к земле. — Лежать, — как можно строже повторял я и отходил все дальше и дальше.

Пес лежал, подтянутый, мускулистый, напряженно и недобро следил за мной. Когда я приблизился, он вскочил.

Я крикнул:

— Лежать!

Барс лег, но в другом месте. Он смотрел на меня недоверчиво и зло. Глаза его пылали синим пламенем. Он не принял от меня кусочек мяса. Команду «лежать» он воспринял как наказание и обиделся.

В последующие дни я ничего не мог изменить. Барс ложился, но стоило мне отойти, он менял место. Затаится и лежит. Никакими пирогами не выманишь. Надорвись — не дозовешься. Подойдешь, приласкаешь, тогда разожмется, вскочит, как пружина. Я не учел его психики, особенности характера и невольно обидел.

Осень подкрадывалась медленно и зеленую рощу перекрашивала нехотя. Набрасывала краски, как ленивый художник, осыпала золотином ольху, киноварью рябину и охры сыпанула в траву. Не тронула ветви кедрового стланика: колючие лапы по-прежнему зеленели над оврагом возле ручья. Не зря поэты воспевают красоту осеннего леса. Только жаль, не любоваться природой, не мечтать приходят сюда люди. Потянулись грибники, ягодники с корзинками, кошелками и ведрами.

Вот тут-то мой воспитанник и показал себя настоящим хозяином. Он яростным лаем сопровождал каждого проходящего мимо и неистово рвался с цепи, если кто-то приближался. Он был великолепен в священном гневе. Теперь я мог спокойно разбросать по двору инструмент.

Но полюбил я Барса не за сторожевые качества. Мне нравились его глупые недостатки. Они были милы, по-детски непосредственны и наивны. Я специально мотался на мотоцикле по лесным дорогам, чтобы закалить Барса. Ноги его крепли. Блох я вывел радикальным образом: вымыл пса дегтярным мылом, а в будке постелил полынь. В пределах двора Барс ориентировался, а за оградой садился и смотрел на свой дом, как на летающую тарелку с чужой планеты.

…Исполнилось ему шесть месяцев. Однажды Алексей, сосед по даче, предложил рассаду каких-то цветов. Мне не хотелось за ними идти, но жена упросила. Дача Алексея выше по ручью. Я отвязал Барса, и мы отправились вдоль оврага. Пес держался у ноги, хотя по этой тропе часто ходил со мной на прогулку. К Алексею в сад я собаку не пустил. Там у него грядки, клубника и прочие насаждения.

Возле калитки я приказал Барсу лежать.

Цветы мы выкопали быстро, минуты за две, за три. Минутку поболтали для приличия. Вышли, а Барса нет.

— Барс! Барс!..

Тишина. Его манеру сменить место и затаиться я знал. Нужно искать поблизости, в кустах. Руки оттягивали цветы с землей и корнями. В конце концов, пусть подождет настырный пес. Через минутку я вернусь. Мелкой рысцой я засеменил к дому, положил цветы на завалинку и вернулся к калитке Алексея.

— Барс! Барсик! Барсик!

Кричать не имело смысла. Но разве вытерпишь! Авось подаст голос или подбежит…

— Куда же ты, бесенок, завалился? Поди, не только слышишь, но видишь меня, посмеиваешься! Ждешь, когда подойду, приласкаю. Барсик, Барсик! — я тихонечко напевал и заглядывал под каждый кустик. — Ах негодник. Ах хитрец… И тут тебя нет, где же ты спрятался?